Тимур. Тамерлан

Впереди всех ехал на караковом жеребце личный гвардеец короля Кастилии и Леона, могучий рыцарь Гомес де Саласар, за ним — два его оруженосца, далее на сильной гнедой кобыле скакал глава королевского испанского посольства, магистр богословия Альфонсо Паэса де Санта-Мария, подле него, стараясь не отставать, дабы не прерывалась беседа, двигался на вороном коне третий посланник, писатель Руи Гонсалес де Клавихо, имеющий задание короля как можно подробнее описать путешествие и все те земли и чудеса, которые посчастливится увидеть воочию или о коих доведётся услышать. За ними колесила повозка с подарками от короля Энрике эмиру Тамерлану, окружённая скачущими охранниками и слугами посольства. Дон Альфонсо и дон Гонсалес, ещё недавно весьма оживлённо обсуждавшие шансы Флоренции в борьбе против Пизы, уже незаметно перешли к критическому разбору одной из новелл Хуана Мануэля[74]. Дон Гонсалес, с утра проявлявший некоторую рассеянность, вдруг отвлёкся от темы разговора и промолвил:

— Какая прекрасная равнина! Должно быть, весной здесь просто рай.

Дон Альфонсо, вынужденный прервать на полуслове свои рассуждения об особенностях стиля Хуана Мануэля, несколько обиделся, но, будучи человеком необыкновенно деликатным и обходительным, внимательно огляделся по сторонам и заметил:

— А вы только посмотрите, какие тут дыни, да как много!

Стоило ему это произнести, как с повозки старого крестьянина, выруливающего на дорогу со своего поля, скатилось несколько дынь, которые, шлёпнувшись оземь, смачно раскололись. Крестьянин, конечно, пожадничал и чересчур перегрузил свою повозку, но весь свой гнев он вылил в проклятьях вслед шайке джиннов, якобы напугавших его осла своими шайтанскими одеяниями.

Посольская процессия наконец приблизилась к высокому валу и рву, окружающим город Кеш. Через ров был перекинут подъёмный мост, а сквозь вал прорыта арка, над которой нависали подъёмные ворота. Здесь послов короля Энрике встречал Мухаммед Аль-Кааги, сопровождавший испанцев от самой Кастилии и лишь в Герате уехавший вперёд для того, чтобы подготовить достойный приём гостям в Мавераннахре. Два года назад король Энрике уже посылал двух своих дипломатов, Пайо де Сото Майора и Эрнана Санчеса де Паласуэлоса, разузнать всё о могуществе турецкого султана Баязета Молниеносца и чагатайского эмира Тамерлана Железного Хромца. Добравшись тогда до Анкары, первые послы стали свидетелями великого сражения между Баязетом и Тамерланом, в котором эмир полностью разгромил султана и даже взял его в плен. С любезностью встретив испанцев, Тамерлан снарядил собственное посольство в Кастилию, которое и возглавил Мухаммед Аль-Кааги, человек учёный и знающий языки. В сопровождении Пайо де Сото Майора и Эрнана Санчеса де Паласуэлоса он прибыл в Испанию и привёз королю Энрике множество драгоценных подарков, в числе которых были и изысканные восточные красавицы для гарема сеньора Кастилии и Леона. Правда, король Энрике, будучи государем христианским, гарема не имел, но в личном послании, которое ему адресовал Тамерлан, настоятельно рекомендовалось завести гарем, ибо это учреждение весьма полезно для здоровья. Дон Энрике обещал обдумать советы могущественного завоевателя Востока, всячески обласкал Мухаммеда Аль-Кааги и, продержав его некоторое время при своём дворе, отправил с ним второе посольство.

— Рад приветствовать благородных донов в родном городе великого эмира Тамерлана, — произнёс Мухаммед Аль-Кааги на чистейшем наречии испанских франков, встречая послов короля Энрике. Дон Альфонсо и дон Гонсалес расплылись в ласковых улыбках — присутствие доброго Мухаммеда, с которым они успели подружиться за время путешествия, было какой-никакой гарантией того, что к ним здесь будут относиться доброжелательно.

Был полдень, жара стояла невероятная, испанцы истекали потом и мечтали о прохладе, но не могли отказать себе в удовольствии тотчас же по прибытии рассмотреть свежеотстроенные красоты города Кеша. Мухаммед принялся показывать им новые дома и мечети, возведённые благодаря непомерной помощи Тамерлана городу, где прошла его юность. Огромная мечеть вставала над усыпальницей отца Тамерлана, эмира Тарагая, но строительство её ещё не закончилось и вся она была в лесах. Рядом с нею стоял сказочно красивый мавзолей, облицованный узорами из светло-серых, синих и небесно-голубых изразцов. В нем покоились останки Тамерланова сына, первенца и любимца Джехангира, умершего не так давно и до сих пор горестно оплакиваемого отцом.

— Доблестный Афзун Мазид, с которым мы делили трапезу в сенате, сообщил нам, что будто бы так и не переписано завещание, по которому покойнику Джехангиру до сих пор положено владеть двенадцатью тысячами всадников и доходами с целой области. Это действительно так? — поинтересовался дон Альфонсо.