Тимур-завоеватель и исламский мир позднего средневековья

А ведь мамлюки были хорошо информированы через перебежчиков о безнадежном положении у врагов со снабжением. Среди этих перебежчиков был Султан Хусейн, тимуридский принц. Эмиссару Тимура, который потребовал выдачи Султана Хусейна, продемонстрировали современное огнестрельное оружие, в надежде, что это произведет на него впечатление. Во время ответного визита мамлюкского посланника Тимур говорил о мире. Ему ничего другого не оставалось, так как в той области, где стояло его войско, уже давно все заросло травой. Чтобы дело не дошло до катастрофы, ему нужно было поменять месторасположение лагеря. Эту возможность решительной атаки мамлюки оставили неиспользованной97. Все это указывает на то, что в войске султана в те дни считали важнее нечто другое, а не войну против чагатаидов.

Итак, Дамаск с массой оставшихся в стенах города мамлюков низшего сословия был предоставлен самому себе. Беженцы из Алеппо, Хамы и Хомса пополняли ряды этих мамлюков. Как только наступил день того несчастливого седьмого января, войско Тимура двинулось в город, и разгорелась ожесточенная борьба, в которой защитники добились успеха; они не могли помешать тому, чтоб чагатаиды заняли и разграбили пригороды, знаменитые своим прибыльным садоводством. Тимур не преминул в это время посетить почитаемые там могилы двух жен Пророка и его чтеца молитв, абиссинца Билама. Затем он стал на постой в Аль-Каср-аль-Аблак, увеселительном замке султана98.

Что потом произошло и какая судьба постигла Дамаск, описывается в летописях по-разному. Тимуридские источники пишут, что жители были так запуганы случившимся за пределами города, что послали делегацию к Тимуру, которая должна была просить о мире99. Иначе в арабских сообщениях: чагатаиды просили назвать двух уполномоченных; эти уполномоченные пришли к Тимуру и должны были вести переговоры о перемирии. В этом предложении летописец Ибн Таджрибирди видит подтверждение планов его отца, отставленных египтянами в сторону100, и, пожалуй, поэтому настаивает на том, чтобы инициатива переговоров исходила от осаждающих. Ибн Халь-дун, свидетель, блокированный в Дамаске, пишет, напротив, о собрании судей и ученых-правоведов в медресе Адилия, в котором он сам принимал участие; там пришла в голову мысль попросить Тимура пощадить город и его жителей — предложение, которое не нашло одобрения у коменданта крепости. Неприятную миссию поручили ханбалиту Бурхан-ад-дин Муфлиху101, честолюбивому человеку, который владел языками персидским и тюркским102.

Тимур встретил его чрезвычайно предупредительно. Дамаск — город пророков и сподвижников Мухаммеда: как можно разрушать такой город? Нет, он его пощадит и жертвует деньги и товары, которые от него ускользнули из-за отказа грабить город, как милостыню от него и его сыновей. Причиной нападения на Сирию было будто бы только преступление алеп-пинского наместника. Он, как помнится, убил посланника Тимура103. Наместник теперь его пленник, и, таким образом, он, удовлетворенный, может пойти на уступку. По обычаю: жители стран, через которые он проезжает после заключения мира, преподносят ему подарки из девяти предметов104; именно этого он ждет и от жителей Дамаска перед своим уходом.

Результат переговоров с Тимуром был ужасающе многозначным. Безопасность только имелась в виду; его обещание, что он будет рассматривать добычу, от которой отказались он и его сыновья, как милостыню, было очень неопределенным и связывало только его и его родственников, но не многочисленных эмиров и их изголодавшиеся войска. Даже если у Тимура были честные намерения, будет ли он вообще в состоянии сдержать их страсть к грабежу, разжигаемую неприкрытой нищетой? И двусмысленной была также демонстрация уважения к «городу пророков и сподвижников». Тимур придерживается мнения, что сирийцы на заре ислама сильно провинились, потому что позволяли себе не оказывать необходимое уважение Мухаммеду и его родственникам. Уже в Алеппо в одной беседе, на которую Тимур пригласил к себе местных ученых, он упрекнул присутствующих, говоря, что неправильно почитать всех сподвижников Пророка; ведь это значит и тех, кто выступал против Али и его потомков. Когда один ученый позволил себе льстиво заметить, что он как-то читал в заметках на полях одной книги, что обоих первых халифов Омейядов, пожалуй, нужно проклинать, Тимур впал в ярость из-за такой отвратительной недобросовестности.