Тишина в Хановер-клоуз

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга: Вероника потрясенно молчала, а Эмили изображала искреннее раскаяние. Наконец Вероника нарушила молчание. Она присела на край кровати, и Эмили автоматически начала расшнуровывать ей ботинки.

— Я… Я ничего об этом не знаю. — Ее голос звучал очень тихо. — Я не видела газет, а папа не упоминал об этом. Там говорится о женщине… — она сглотнула, — в розовом?

— Да, мэм. — Эмили попыталась вспомнить подробности из описания Пурпурной. — Она была довольно высокой, скорее худой, а не пухленькой, особенно для… женщины для удовольствий, но лицо у нее было очень красивым. — Она подняла взгляд от ботинок и увидела наполненные ужасом глаза Вероники. Ее вытянутая нога была напряжена, костяшки пальцев руки, лежавшей на краю кровати, побелели.

— И конечно, на ней было платье этого странного, глубоко-розового цвета, — закончила Эмили. — Мне кажется, он называется «пурпурный».

С губ Вероники сорвался тихий звук, словно она собиралась вскрикнуть, но спазмы в горле остановили ее.

— Вы выглядите ужасно расстроенной, мэм, — безжалостно сказала Эмили. — Говорят, это была уличная женщина, и для нее это не самый худший конец. Быстрее, чем болезнь.

— Амелия! Ты говоришь, как будто…

— О нет, мэм! — запротестовала Эмили. — Никто не заслуживает такой смерти. Я только хотела сказать, что ее жизнь и так была загублена. Я знаю девушек которые лишились места, были уволены без объяснений, и им точно так же пришлось пойти на улицу. Обычно они умирают молодыми — от работы по двадцать часов в день, от оспы. Или их кто-то убьет. — Продолжая вглядываться в лицо Вероники, она поняла, что коснулась какой-то глубокой раны, которая все еще кровоточила. И безжалостно провернула нож в ране. — Этот полицейский сказал, что допрашивал ее по поводу преступления, которое расследует. Может, она знала, кто пробрался сюда и убил бедного мистера Йорка?

— Нет. — Это был еле слышный шепот, почти вздох.

Эмили ждала.

— Нет. — Вероника словно собиралась с мыслями. — Наверное, полицейский одновременно расследует несколько дел. Что подобная женщина может знать об этом… об этом доме?

— Может, она знала вора, мэм, — предположила Эмили. — Может, это был ее любовник.

Вероника улыбнулась — причина осталась тайной для Эмили. Улыбка получилась жутковатой, но в глазах промелькнула горькая ирония.

— Возможно, — тихо согласилась она.

Эмили почувствовала — по изменившемуся тону, по расслабившемуся телу Вероники, — что минутная слабость прошла. Больше от нее ничего не добьешься. Она закончила расшнуровывать ботинки, стянула их с ног Вероники и встала.

— Хотите, чтобы я набрала ванну перед ужином, мэм, или предпочитаете прилечь? Принести вам травяной чай?

— Не нужно ванны. — Вероника встала и подошла к окну. Уверенность в ее голосе крепла. — Пойди и принеси мне травяной чай. И захвати на кухне бутерброд. А лучше два.

Эмили подозревала, что дело тут не в хлебе и масле, а в том, что Веронике требуется предлог, чтобы избавиться от нее. Но выбора не было — пришлось подчиниться.

Она буквально сбежала по лестнице, получив замечание от экономки за недостойное поведение.

— Да, миссис Кроуфорд. Простите, миссис Кроуфорд. — Эмили замедлила шаг и плавной походкой направилась к обитой сукном двери и, скрывшись из виду, снова перешла на бег. Спросив для порядку разрешения кухарки, поставила чайник на огонь и принялась резать хлеб и масло, впопыхах испортив первый бутерброд. Он получился слишком тонким и развалился на части.

— Э! — сочувственно произнесла Мэри. — Экая ты сегодня неловкая. Давай я сделаю! — Она отрезала два тонких, как бумага, ломтика, сначала намазав маслом буханку — этой хитрости Эмили еще не знала.

— Спасибо, вы так добры! — искренне поблагодарила Эмили и, переминаясь с ноги на ногу, стала ждать, пока вскипит чайник. Она усвоила урок и не пролила воду.

— Вот так, — одобрительно кивнула Мэри. — Тише едешь — дальше будешь.

Эмили улыбнулась ей, подхватила поднос и пошла наверх так быстро, как позволяли длинные юбки — руки у нее были заняты, и приподнять их она не могла. Услышав приглушенные голоса, Эмили остановилась у двери спальни, но, даже застыв неподвижно и прижавшись щекой к деревянной панели, слов разобрать не могла. Побеспокоив тех, кто находится в комнате, она прервет разговор, который просто обязана подслушать…

Гардеробная!

Эмили поставила поднос на пол и осторожно повернула ручку двери гардеробной, следя за тем, чтобы не щелкнул замок. Распахнув дверь, она подхватила поднос, поставила его на комод и беззвучно открыла дверь. Дверь в спальню была закрыта — Эмили сама ее закрыла, по привычке. Теперь нужно слегка приоткрыть ее незаметно для тех, кто находится в спальне, даже если они стоят лицом к двери. Разумеется, если они заметят, как поворачивается ручка, все будет кончено: Эмили застанут за подслушиванием, и у нее не будет никаких оправданий.