Титан

Внутри замка происходила та же неразбериха, что и на дворе. В комнатах с высокими потолками толклись офицеры, дипломаты, помощники и секретари. Каждому хотелось узнать, где должно быть его место и что он должен делать. Но, похоже, ничего не было ясно. Другие стояли на месте и апатично выглядывали в высокие окна, смоля сигареты одну за другой. Никто здесь даже и не догадывался о том, что прибыла высокая английская делегация, пока из главной залы не выскочил сам французский премьер, очевидно, предупрежденный о гостях-союзниках своей любовницей. После кратких приветствий Черчилль, Бивербрук и Галифакс вместе с Рено скрылись за дверями.

— Подожди здесь, — шепнул Черчилль Нику перед тем как уйти. — Когда потребуешься, я тебя позову. И запомни, ври, если надо будет. Задача у нас одна — любой ценой оставить Францию в войне!

Прошел час.

Вдруг из дверей показался один из помощников, полковник Форбс-Тэйлор. Он сказал Нику:

— У нас ничего не получается. Рено заладил одно: французы будут продолжать воевать лишь в том случае, если мы подкинем им самолетов. Премьер-министр просил передать вам, что вы пока можете прогуляться по саду. Потребуетесь не раньше чем через час.

— Хорошо.

Ник вышел через заднее крыльцо на прогулку в довольно унылый сад, покрытый лужами после недавнего дождя. Поначалу Ник думал, что он здесь один, но вскоре увидел, что в аллее каштанов на скамейке сидит французский офицер и курит. Ник уже видел его в замке до этого. Это был высокий молодой капитан с тонкими черными усиками, копной черных густых волос под пилоткой, бледной кожей и горящими глазами. Француз был явно опечален чем-то. Едва Ник подошел к нему и француз его заметил, он торопливо протер глаза, как будто старался скрыть слезы.

Ник обратился к нему по-французски:

— Добрый день. Похоже, здесь только мы двое знаем, что делать. Ничего.

Капитан взглянул на американца.

— Вы американец? — спросил он по-английски с сильным акцентом. — Военный король месье Флеминг?

— Верно. Я приехал сюда с мистером Черчиллем для того, чтобы попытаться убедить ваше правительство продолжать воевать.

Капитан швырнул окурок на землю.

— Вы теряете время. Эти люди, — он гневно кивнул в сторону замка, — трусы! Они не хотят драться, они хотят выйти из войны и тем самым спасти свою шкуру! Меня от них тошнит! Как вы думаете, почему я ушел сюда и разревелся, как мальчишка! Потому что я вижу, как продают мою родину. Нет, даже не продают. Отдают за так! Это трусы, трусы! И никому нет никакого дела! Но ведь это Франция! Самая красивая и цивилизованная европейская страна! Может быть, мы слишком цивилизованны… Не знаю. Слишком цивилизованны для того, чтобы драться.

Искренний гнев и стыд молодого человека тронули Ника.

— Что же делать? — спросил он.

Капитан пожал плечами.

— Я не знаю. Мой вам совет: вы хоть не бросайте воевать, не сдавайтесь. Боши — хорошие солдаты, но они не супермены. Мы тоже умеем воевать, но наши генералы и политики… — Он поморщился. — Все они, как в Америке говорят, shit[17].

— Что вы собираетесь делать?

— Лично я попытаюсь выбраться в Лондон. Некоторые мои друзья уже там. Мы будем воевать из Англии. А может, запишемся в английскую армию. Даром паек есть не станем.

Ник вытащил из бумажника свою карточку и протянул ее французу.

— Если будете в Лондоне, найдите меня. Похоже, я смогу помочь. У меня у самого имеется кое-какой счет к нацистам. Я остановился в «Кларидже».

Капитан прочитал, что было написано на визитке, затем поднялся и пожал Нику руку.

— Меня зовут Рене Рено, — сказал он.

— Рено? А вы не…

— Премьер — мой дядя, — кивнув в сторону замка, сказал капитан. — Но я считаю его мерзавцем, продающим Францию. Теперь вы понимаете, почему я плакал, друг?

Он закурил еще одну сигарету.

Нику-таки выпала возможность переговорить с французскими лидерами после шести часов вечера. В страстной речи он заклинал их оставаться в войне, не уставая цитировать впечатляющие данные статистики, согласно которым получалось, что Америка вполне способна обеспечить в военном отношении французов всем необходимым для успешного продолжения борьбы. И хотя Нику казалось, что он говорит убедительно и сильно, на деле все это вышло бесполезным.

Слабая надежда Черчилля на то, что удастся взбодрить французских союзников, быстро испарилась. Пораженческие настроения захлестнули французских генералов и политиков, словно знаменитые нормандские ливни. На следующий день делегация вернулась в Лондон. Ник молчал всю дорогу, ибо настроение у его английских коллег было прескверное. Черчилль, развалясь в кресле, дымил своей неизменной сигарой. Ему не было смысла что-то говорить. Все и так всем было ясно. Теперь, когда Франция вышла из войны, Англия осталась в одиночестве.

Самолет совершил посадку, и члены английской делегации вышли. Прежде чем сесть в правительственную машину, Черчилль обернулся к Нику и пожал ему руку.

— Хочу поблагодарить тебя за все, что ты для нас сделал, — сказал он.

— Остается только сожалеть, что мой труд не принес результата, — ответил Ник.