Титан

За два месяца боевых вылетов Чарльз закрепил за собой право называться асом, на счету которого было уже шесть побед. Теперь Чарльз глядел вниз на безбрежное море облаков, расстелившееся почти над всей восточной Англией и Ла-Маншем, и уже предвкушал свою седьмую победу. Коллеги по службе — их вряд ли можно было назвать его приятелями и еще меньше друзьями — прозвали Чарльза «убийцей». Они восхищались его хладнокровием и железными нервами так же сильно, как не любили за тщеславие. Восторгались его мотовством и завидовали его богатству. Наконец, смеялись над его хвастовством перед женщинами и подсчитывали его любовные похождения. Никто из англичан не любил Убийцу Флеминга, но все признавали за ним крутой характер. Его называли также за глаза «высокомерным сучонком».

Спустя десять минут полета Чарльз заметил в облаках брешь. Он стал снижаться, направил нос самолета в эту дыру и нырнул в нее. В шлеме у него затрещало переговорное устройство.

— Глядите в оба! — предупредила «Земля». — Немец знает, что вы его ищете.

И тут Чарльз разглядел крохотное пятнышко в небе. Он сделал крутой вираж и снова посмотрел в ту сторону. Перед ним был «юнкерс-88», двухмоторный средний бомбардировщик. Как раз тот самый, за которым он и охотился.

— Вижу цель. Начинаю сближение, — сообщил он «Земле».

Охота началась, и в жилах Чарльза закипела кровь. Небо превратилось в поле боя, и ставкой в этой азартной воздушной игре была человеческая жизнь. Впрочем, Чарльз приучил себя не думать о возможности своей смерти. Он думал только о смерти своих врагов, он думал только о том, как бы побольше убить их. Эта игра Чарльзу нравилась.

С расстояния в восемьсот ярдов «юнкерс» открыл огонь из пулемета верхней турели. Чарльз продолжал сближаться. Только когда между самолетами было не больше шестисот ярдов, он дал первую очередь по немцу. «Юнкерс» палил по «спитфайеру» изо всех стволов, исключая верхнюю турель. Очевидно, Чарльз первыми выстрелами убил стрелка.

Еще очередь — и правый мотор немецкого самолета полыхнул огнем. «Юнкерс» стал входить в штопор. Теперь самолеты разделяло не больше пятидесяти ярдов. Чарльз не прекращал стрельбу, корежа пулями фюзеляж врага. Оба самолета теперь ввинчивались носами в воздух, быстро приближаясь к земле… Вот в невероятной пляске смерти они прорвали нижний слой облаков… Вдруг увлекшийся стрельбой по падающему «юнкерсу» Чарльз увидел под собой стремительно надвигающиеся воды Ла-Манша. До них оставалось меньше ста футов!.. Паника овладела им. Он отчаянно потянул рычаг на себя и стал молиться…

Содрогаясь в невероятных усилиях, «спитфайер» стал выходить из пике. Глаза Чарльза округлились, когда он увидел, что до водной глади не более двадцати футов.

Он снова стал взбираться в облака, держа курс на белые скалы Довери. Боковым зрением он увидел, как «юнкерс» врезался в воду.

Это была седьмая победа Чарльза.

В своих докладах о потерях противника английская военная авиация пользовалась следующими критериями оценки:

1. Победа засчитывается, когда установлено, что вражеский пилот покинул подбитую машину в воздухе;

2. Победа засчитывается, когда установлено, что самолет противника ударился о землю или о воду;

3. Победа засчитывается, когда установлено, что самолет противника развалился в воздухе на куски.

«Работа» Чарльза в данном случае подходила ко второму пункту.

Но три победы, о которых он докладывал ранее, на самом деле могли считаться лишь «вероятными». Чарльз Флеминг попросту лгал командованию.

Чарльз Флеминг лгал много и по самым разным поводам, но одного нельзя было у него отнять: он любил войну, любил охотничий азарт солдата, любил опасности и сильные ощущения. Он был невероятно горд тем, что оружие компании Рамсчайлдов — он думал об этом оружии, как о чем-то своем, — играет значительную роль в этой войне. Плевать, что многие сослуживцы, как англичане, так и американцы, порой «катили бочку» на него за то, что он сын Ника Флеминга — Титана смерти. Он не возражал против того, чтобы быть «сыном Титана», как его прозвал кто-то. Наступит день, когда компания Рамсчайлдов будет его компанией. Наступит день, когда он сам будет здороваться за руку с генералами и адмиралами, президентами и премьерами, как сейчас это делает отец.

А пока что Чарльз — как он сообщал в открытках сестрам, оставшимся в Штатах — «неплохо проводил время».

* * *

Примерно в течение года Файна Флеминг никому не рассказывала в семье о том, что ее настоящим отцом является Род Норман. Однако потом она поняла, что больше не может держать это в секрете. Тем более что за год она собрала максимум возможных сведений о своем блистательном отце: у нее было множество фотографий и вырезок из старых киножурналов. Она захотела открыться своей младшей сестренке и лучшей подруге Викки. Поначалу девочка изумилась тому, что ее сестра является сестрой лишь наполовину, но это, разумеется, никак не повлияло на их отношения. К тому же Викки вскоре разделила страстное увлечение своей сестры ее знаменитым отцом.