Титан. Жизнь Джона Рокфеллера

В сентябре количество денег сократилось, и Рокфеллер положил в несколько нью-йоркских банков облигации, которые могли гарантировать государственные займы – за эту операцию спасения он собрал хорошую комиссию в два процента. В октябре 1907 года паника охватила Уолл-стрит, толпы напуганных вкладчиков выстроились в очереди в банках, чтобы опустошить счета, и Дж. П. Морган поспешил вернуться в Нью-Йорк с собрания англиканской церкви в Ричмонде. 22 октября помощники Моргана изучили бухгалтерию «Никербокер траст», и он решил, что банк безнадежно неплатежеспособен и будет закрыт. В ту ночь, показав необычайное доверие частному лицу, министр финансов Джордж Кортелью встретился в Морганом в отеле на Манхэттене и передал в его распоряжение двадцать пять миллионов долларов правительственных фондов, чтобы сдержать панику. Тогда как Морган выступил импресарио спасательной операции, Рокфеллер предоставил больше частных денег, чем кто-либо еще.

Прослышав о крахе «Никербокера», Гейтс позвонил Рокфеллеру в Покантико рано утром и сказал, что общественное заявление от него могло бы вернуть уверенность. Рокфеллер обдумывал вопрос, стоя в халате, затем позвонил Мелвиллу Э. Стоуну, генеральному менеджеру «Ассошиэйтед Пресс», и сказал – для цитаты, что финансы страны в хорошем состоянии, и, если нужно, он отдаст половину того, что у него есть, на поддержание кредитоспособности страны. Это было беспрецедентное заявление: один гражданин обещал выручить весь Уолл-стрит. На следующее утро, когда эти успокоительные слова перепечатали по всей Америке, репортеры посыпались на поле для гольфа в Покантико. Его спросили, действительно ли он отдаст половину своих ценных бумаг, чтобы остановить панику, и Рокфеллер ответил: «Да, а у меня их не счесть, джентльмены, не счесть»²³

. Рокфеллер редко хвалился богатством, но здесь это, очевидно, было предназначено, чтобы поднять дух людей. Во время паники самый большой золотой запас и ресурс наличных держал Национальный городской банк, так как Рокфеллер вложил туда десять миллионов долларов. «Они всегда приходят к Дяде Джону, как начинаются неприятности», – заметил Рокфеллер с гордостью²⁴. Когда 23 октября Дж. П. Морган решил поддержать пошатнувшийся «Траст компани оф Америка», он получил три миллиона долларов на спасение от Джорджа Ф. Бейкера из Первого национального банка и Джеймса Стиллмана из Национального городского банка, последний пользовался деньгами Рокфеллера.

24 октября, впервые за несколько лет, Джон Д. Рокфеллер-старший вошел в двери Бродвей, 26, и занял командный пост. «Я был удивлен, столько людей выдвинулись вперед со времени моего последнего посещения годы назад. Затем я не раз имел случай беседовать со старыми соратниками и многими новичками, и немало был обрадован, убедившись, что былой дух сотрудничества и прежняя гармония остались без изменения в среде служащих»²⁵. Рокфеллер предложил свои услуги Дж. П. Моргану, и его миллионы сформировали часть фонда в двадцать миллионов долларов, которые Морган собрал в тот день, чтобы биржа продолжила работу, предотвращая банкротство по меньшей мере пятидесяти брокерских домов. Какова бы ни была его личная неприязнь к Моргану, Рокфеллер щедро хвалил его руководство во время паники 1907 года. «Его властная личность творила прямо чудеса, – писал он в своих мемуарах. – Он действовал быстро и решительно там, где быстрота и решимость были всего нужнее для спасения потерянного доверия»²⁶

.

Несколько членов семьи обратились к Рокфеллеру за помощью, чтобы выстоять в шторм. Он купил акции «Интернешнл харвестер» на четыре с половиной миллиона долларов у лишившихся средств Маккормиков и предоставил огромный заем в семь миллионов брату Уильяму, который по уши увяз в биржевых маневрах. Даже с братом Рокфеллер не мог отказаться от стандартной деловой практики – это уже хорошо выучил Фрэнк – и попросил Уильяма предоставить список ценных бумаг в качестве залога. Но, когда советник Рокфеллера Генри Э. Купер потребовал больше, Рокфеллер иронично напомнил: «Ну же, господин Купер, не будьте слишком строги. Помните, Уильям – очень богатый человек»²⁷.

Даже в разгар бушующей вокруг настоящей паники Рокфеллер отказался надолго отступать от своего ежедневного графика и, проведя день в кабинете, вернулся в Покантико играть в гольф. За утреннюю игру его неоднократно отрывали срочные сообщения, и каждый раз он ехал на велосипеде в каретный сарай, давал обещание выплатить очередную огромную сумму и предотвратить неприятности. Затем возобновлял игру с обычным хладнокровием и безмятежностью.