Титан. Жизнь Джона Рокфеллера

При совместной опеке Кинга и Ли к Младшему вернулось самообладание, и он даже пошел в наступление за улучшение отношений с рабочими – очевидные перемены, ставшие заметными, когда в январе 1915 года он давал показания перед комиссией по производственным отношениям в нью-йоркской ратуше. Комиссия, собранная президентом Вильсоном, состояла из представителей работодателей, рабочих и народа. Председательствовал на слушаниях сенатор Фрэнк П. Уолш, реформатор адвокат из Миссури, получивший признание, когда защищал Джесси Джеймса. Уолш, с внушительной гривой волос и театральными манерами, охотился на Рокфеллера. Кинг, готовя Младшего к этому событию, дал ему краткий список литературы по истории профсоюзов и загадочное напутствие: «Я сообщил… ему, что в том, что касается его, не вижу альтернативы, либо он начнет бурю великой революции в стране, либо станет человеком, который своей бесстрашной позицией вдохнет новые силы в отрасль»⁵³. Ли, со своей стороны, настаивал, чтобы Младший не прятался и не вел себя виновато. Когда возник вопрос о том, через какие двери входить Младшему, когда он приедет в ратушу, Джером Грин сказал: «О, конечно, через заднюю дверь». Ли аж подскочил: «Дни философии задних дверей закончились. Господин Рокфеллер войдет через те же двери, что и все»

⁵⁴. Когда Младший, в котелке и пальто-честерфилд прибыл в ратушу, бледный и напряженный, он прошел по центральному проходу и остановился пожать руки Матушке Джонс и другим организаторам союза в Колорадо.

Следующие три дня напряженных показаний стали катарсисом для Джона Д. Рокфеллера-младшего. В первый день он все еще заявлял о незнании ситуации в КФА. Он признал право трудящихся объединяться, но также поддержал право капиталиста сопротивляться. Вечером он шел по Бродвею в контору, а за ним тянулась толпа освистывающих его демонстрантов. Даже притом, что начальник полиции Артур Вудс приписал особые наряды на Бродвей, 26, и 54-й Западную улицу, Младший отказался от особой защиты. «Отец никогда никого не боялся, – объяснил он. – Он был самым бесстрашным человеком, какого я знаю, и я не хочу, чтобы народ думал, что мне нужна полиция для защиты»⁵⁵

.

Второй день приберег сюрпризы для неприятелей Младшего. Он подошел поговорить к Матушке Джонс – в Колорадо ее отправили в тюрьму на девять недель, а затем выдворили из штата под прицелом – и пригласил ее зайти к нему. Она дружески ответила Младшему, что никогда не верила, что он знает, чем «эти наемники там занимаются. Теперь я вижу, как легко вас ввести в заблуждение». Младший пошутил, что она бросается комплиментами в его адрес. К радости прессы и зрителей, Матушка Джонс ответила: «Я больше расположена бросаться кирпичами»⁵⁶. В тот день на стойке свидетеля Младший высказал покаяние, которого так долго жаждала публика, признав, что слишком узко рассматривал обязанности директора. «Я надеюсь, что никогда не дойду до того, чтобы не стремиться постоянно к высокому и лучшему – и касательно моих собственных действий и… общей ситуации в компании. Я надеюсь, что делаю успехи. Мне бы хотелось, чтобы это было так»

⁵⁷. Макензи Кинг позже назвал эти показания поворотным пунктом в жизни Младшего.

Подобное публичное признание ошибки было чуждо Старшему, воспринимавшему критику как мученичество правых. На месте Младшего он бы отреагировал холодным неповиновением или удобной забывчивостью. Но он видел, что сын следует совету Кинга, показывая необычную смелость и совершая важный сдвиг в положении семьи в обществе. Тронутый силой сына, Старший передал Младшему еще восемьдесят тысяч акций КФА и тем самым передал ему действенный контроль над компанией. Если он ждал знака небес, чтобы убедиться, что его сын достаточно силен и способен нести груз колоссального состояния, теперь он увидел его. Позже он написал о показаниях сына:

«Они сильно изводили моего сына, терзали его, заставляя сказать то, что можно было бы использовать против него, против нас. Это было подобно суду над Жанной д’Арк. Не знаю, как он находил ответы, слова, так быстро, мгновенно на каждый вопрос… Он нас всех удивил. Казалось, он отвечал вдохновенно. Я на самом деле верю, что его вдохновила его мать; он был так отзывчив, так справедлив в своем отношении и во всех своих заявлениях»⁵⁸.

На большинство репортеров Младший производил впечатление человека открытого и искреннего, хотя и слегка скучного. Но Уолтер Липпманн обвинил его в банальности.

Те, кто слушал его, многое бы простили ему, если бы чувствовали, что смотрят на великого человека, настоящего знатока людей, человека некоторого величия. Но в Джоне Д. Рокфеллере-младшем, похоже, ничего нет, только молодой человек с кучей неприятностей, очень запуганный и с очень добрыми намерениями. Ни способностей государственного деятеля, ни лидерских качеств в крупных делах, просто осторожный, лишенный воображения, по сути, неинтересный человек, который оправдывает свои поступки простыми нравоучениями и мелкими добродетелями⁵⁹.