Титан. Жизнь Джона Рокфеллера

Это был жесткий вердикт, и его часто повторяли на протяжении многих лет. Но этот критик не учитывал храбрость, с которой заурядный сорокалетний молодой человек сумел успокоить и полную яда публику, и всемогущего отца. Он отрекся от принципов отца, не отказываясь при этом от человека, его умная стратегия открыла для семьи новые возможности. Чтобы увидеть, насколько Младший опередил своих противодействующих наставников, достаточно процитировать истеричную записку, написанную Гейтсом после показаний Уолша, в которой он сожалеет о терпимости Младшего:

«Я не так понимаю Христа, как он смог принять дух смирения по отношению к тем, кто пришел к нему в духе этих унионистов… Я бы нанял отряд самых блестящих и способных советников, какие есть в Нью-Йорке – людей, которые не побоялись бы устроить сцену в суде… Если необходимо, я бы даже довел дело до того, чтобы навлечь на себя арест, и я бы сопротивлялся аресту, и меня бы вывели из зала суда вырывающегося – кричащего с целью донести мои аргументы ярко, мощно народу Соединенных Штатов»⁶⁰.

Насколько Младший поднялся над фанатичной оппозицией, стало понятно и когда на Бродвей, 26, его посетила Матушка Джонс. Восьмидесятичетырехлетняя возмутительница спокойствия из Корка, жизнерадостно грубоватая, любила присоединяться к бастующим шахтерам, в сапогах и чепчике, смотрела на них насмешливо через бабушкины очки. Теперь, после того как она способствовала превращению забастовки в Колорадо в вендетту против Рокфеллеров, она стояла лицом к лицу с Младшим. Она поддразнивала его, говорила, что представляла его с тяжелой челюстью, плотно сжатым ртом и сжимающим деньги. И добавила: «Когда я увидела, как вы идете давать показания, и слушала вас, я поняла, какой вы человек, и меня переполнили угрызения совести. Я почувствовала, что была очень несправедлива к вам»⁶¹

. Отдав должное искренности Младшего, Матушка Джонс не стала выбирать выражения касательно его плана представительства рабочих, который она назвала «притворством и обманом»⁶². Но после горькой тупиковой ситуации прошлых лет эта встреча стала значительным шагом к взаимному доверию. После этого разговора Айви Ли пригласил репортеров, и Младший, стеснительно покраснев, сказал: «Джентльмены, я знаю, что мой долг как директора знать больше о положении дел на шахтах. Я сказал Матушке Джонс, что, разумеется, должна быть свобода слова, свобода собираться и независимые, не принадлежащие компании, школы, магазины и церкви. Я собираюсь, как только смогу, поехать в Колорадо и увидеть все своими глазами»

⁶³. Обещанная двухнедельная поездка состоялась в сентябре 1915 года, запоздалый обряд посвящения, завершивший частичное преобразование, начатое в Нью-Йорке.

Отправляясь на юг Колорадо, Младший проявлял горячную поспешность человека в духовном поиске. На втором раунде слушаний в мае Фрэнк Уолш представил затребованную судом переписку Младшего и руководителей КФА во время забастовки. Письма показали воинственный настрой Младшего против профсоюзов и более глубокое его участие в управлении, чем он признавал, что делало еще более важным его искупительное путешествие в Колорадо. Старший, всегда сжимавшийся от контакта со своими анонимными противниками, поделился с другом, что отдал бы миллион долларов, лишь бы оградить своего мальчика от опасностей в Колорадо. Он попытался убедить Чарльза О. Хейдта взять оружие, но Младший, решительно настроенный доказать свою храбрость, отказался и от оружия, и от телохранителей. От восьми репортеров, увязавшихся следом, потребовали в качестве меры предосторожности держать маршрут в секрете.

Поездка показала крайне важные различия между Старшим и Младшим. Старшему огромное богатство позволяло укрыться в своих поместьях, тогда как Младший видел в нем необходимость большей открытости. Инстинктивно он вел себя, как глава государства, всегда радушный и щедрый на публике – стиль, который он передал своим детям. Он не хотел вечно воевать с народом, как отец, и имел смелость сделать необходимые промежуточные поправки; в этом отношении он был сильнее своего неукротимого отца, который при нападении упирался и становился несгибаемым.

Всю свою жизнь Младший боролся с тенью, с невидимыми врагами, которые неожиданно стали трехмерными человеческими существами на шахтах в Колорадо. Теперь он будет общаться с рабочими, чьей судьбой он управлял издалека. Сначала процессия остановилась в самом Ладлоу, овеваемом ветрами месте, теперь уже без палаток. Выходя из машин, Младший, Кинг и репортеры торжественно подошли к двум железнодорожным шпалам, скрепленным вместе в черный крест, отмечая место, где задохнулись в яме две женщины и одиннадцать детей. Потом они поехали в первый из восемнадцати угольных городков КФА, где пообедали бифштексом, бобами и картофельным пюре. Проникшись духом места, Младший и Кинг согласились с Айви Ли и, прежде чем спускаться в угольную шахту, купили за два доллара спецодежду из денима в магазине компании.