Титан. Жизнь Джона Рокфеллера

К этому моменту Младший был трогательно искренен в том, что нуждается в совете о Ладлоу. «У него огромный опыт в производственных отношениях, а у меня не было никакого, – рассказывал Младший о влиянии Кинга. – Мне было необходимо руководство»⁴²

. Хотя Кинг поддерживал профсоюзы, он предпочитал компромисс, возражал против забастовок чисто ради признания союза и настаивал на постепенной реформе. Он полагал, что объективное расследование фактов создаст общую платформу для капитала и рабочих. Взывая к совести Младшего, Кинг утверждал, что на политых кровью полях Колорадо можно создать христианское братство при большем сотрудничестве рабочих с руководством. Под эгидой Фонда Рокфеллера Кинг придумал план, по которому рабочие КФА выберут представителей в советы по решению претензий рабочих. План – в лучшем случае остановка на полпути к настоящей реформе, скорее косметическая перемена, чем резкий разрыв с прошлым, – и члены профсоюза смеялись над ним, как над очередным патерналистским трюком. Но каким бы скромным он ни казался сегодня, это был смелый отход от превалирующих деловых идеалов того времени. В доказательство этого управляющие КФА сопротивлялись ему, опасаясь, что компания попадет в руки профсоюза. В итоге Старший отнесся благосклонно и позволил переменам свершиться. Эту дорогу он не мог перейти сам, но его сын нашел способ это сделать.

Кинг увел Младшего от господствующих взглядов отца, одновременно очаровав старика. Когда Кинг уговаривал вести себя более открыто, Рокфеллер казался глубоко тронутым. «Хотел бы я, чтобы тридцать или сорок лет, пока я был в деле, вы консультировали меня по этим вопросам», – признался он⁴³

. Кинг обнаружил, что Рокфеллер гораздо приятнее, чем он ожидал. Он написал другу:

«Внешне [Рокфеллер] напоминает старых пап римских на картинах. По манерам он совершенно простой, естественный и искренне благожелательный… У меня было ощущение, что я говорю с человеком исключительно острого ума и умения разбираться в людях. Он прекрасный подражатель и, говоря о людях и своих чувствах, способен имитировать выражение лица другого человека или поведение. У него замечательное чувство юмора, особенно при передаче проницательного понимания ситуаций и людей. Весь его нрав добр и приветлив»⁴⁴

.

* * *

К декабрю 1914 года – через восемь месяцев после бойни в Ладлоу – бастующие шахтеры, истощив свой фонд, проголосовали за окончание забастовки, позволив федеральным войскам покинуть район. Когда все закончилось, Младший начал настаивать на введении своей программы сотрудничества рабочих и управляющих перед руководством КФА с возобновившимся энтузиазмом. Бауэрс и Уэлборн все еще беспокоились, что план придаст убедительности претензиям профсоюза, но Младший упорствовал, несмотря на их враждебность. Он совершенно не стал избегать критики, а открылся для нее. Его старый однокурсник по колледжу, Эверетт Колби, давал ужин в клубе «Юнион» на Манхэттене, и Младший смог познакомиться с людьми, громившими его, в том числе с Линкольном Стеффенсом и социалистом адвокатом Моррисом Хиллквитом. Во время сигар после ужина один говорящий за другим критиковал изначальный отказ Младшего вовлекаться в забастовку. Затем Колби спросил: «Вы хотите что-нибудь сказать, господин Рокфеллер?» «Определенно хочу, – ответил Младший, медленно вставая. Все ждали решительных возражений, но Младший поразил их сказав: Я хочу, чтобы вы поняли, джентльмены, как глубоко я признателен за это. Я не забуду ваших слов. Мне сложно выяснить правду. Парень в моем положении настолько привык становиться мишенью несправедливых обвинений, что склонен не верить даже тем, которые, возможно, оправданны»⁴⁵. Это был вежливый способ признать, что критики в прессе отчасти правы, и, таким образом, он серьезно отступил от своих более ранних отказов.