Титаны Возрождения. Леонардо и Микеланджело

Как видно из текста, Микеланджело приложил максимум усилий, чтобы вновь выставить себя пострадавшим, дискредитировав коллег по цеху. Не менее эмоционально он высказался в датированном тем же числом письме представителю Роберто Строцци Луиджи дель Риччио: «Меня очень торопит мессер Пьер Джованни [Алиотти] начать роспись (капеллы Паолина. – Д.Б.

). Полагаю, что я, как можно видеть, еще четыре или шесть дней не смогу это сделать, так как грунт еще недостаточно просох, чтобы начинать.

Но есть еще одна вещь, которая меня заботит больше, чем грунт, и которая не то что расписывать, жить мне не дает. И это пересмотр контракта [на гробницу Юлия II], который все не приходит, а я знаю, что мне дали слово, так что я в большом отчаянии. Я оторвал от сердца тысячу четыреста скуди, которых бы мне хватило на семь лет работы, и я бы сделал две гробницы, а не одну. И это я сделал, чтобы жить с миром и служить папе от всего сердца. Теперь же я остаюсь без денег и с еще большими заботами и волнениями, чем когда-либо. То, что я сделал с названными деньгами, я сделал с согласия Герцога [Урбино] и по соглашению на освобождение.

И теперь, когда я их выплатил, пересмотр контракта не приходит. Так что теперь и без письменных разъяснений хорошо видно, что это означает. Довольно, что за тридцать шесть лет верности и за то, что я добровольно отдал себя другим, я не заслуживаю иного. Живопись и скульптура, труд и верность меня погубили, и дальше все продолжается от плохого к худшему. Было бы лучше, если бы я с младых лет учился делать серные спички, тогда я не испытал бы столько страданий! Я пишу это Вашей Милости, так как вы как человек, который желает мне добра и который занимался этим делом и знает всю правду, сообщите об этом папе, чтобы он знал, что я не могу жить, не то что писать. И если я обнадежил, что начну, я сделал это в надежде на названное подтверждение, которое должно было быть еще месяц тому назад. Я не хочу больше жить с этим бременем и не хочу, чтобы меня каждый день поносили как обманщика те, кто отнял у меня жизнь и честь. Только смерть или папа могут меня от этого избавить»[320]

.

По контракту 1542 г. большая часть работы над папской гробницей, которую через десяток лет Кондиви назовет «трагедией», была передана ученикам Микеланджело. Он сам ограничился корректированием скульптур «Деятельная жизнь» и «Созерцательная жизнб», статуи папы, возлежавшей на саркофаге, и статуи «Моисея», который стал центральной скульптурой композиции и ассоциировался с Юлием II. Одни искусствоведы интерпретируют фигуру «Моисея» как охваченную негодованием из-за поклонения иудеев золотому тельцу; другие, напротив, как поборовшую гнев. Согласно Кондиви, Моисей предстает «задумчивым размышляющим мудрецом», который правой рукой держит скрижали закона, а левой подпирает подбородок, «как человек усталый и обремененный заботами», чье лицо, «полное ума и живости, внушает одновременно любовь и ужас». Биограф упоминает длинную бороду и рога на голове пророка, появление которых обусловлено неточным переводом фрагмента книги Исход о сияющем облике Моисея, которые были переведены на латынь как «рожки». «По правую руку Моисея, в нише, находится другая статуя, изображающая созерцательную жизнь, – женщина редкой красоты, немного выше человеческого роста; одно ее колено согнуто, но касается не земли, а пьедестала, лицо и руки обращены к небу, и кажется, что все ее тело дышит любовью. С другой стороны, т. е. слева от Моисея, стоит фигура, олицетворяющая жизнь деятельную. В правой руке у нее зеркало, в которое она внимательно всматривается, указывая этим на то, что наши поступки должны быть продуманы; в левой руке она держит гирлянду цветов. В своей символике Микель-Анджело следовал Данте, которого он постоянно изучал и который в “Чистилище” встречает графиню Матильду (правительницу Тосканы во второй половине XI – начале XII вв. – Д.Б.

), принятую им за олицетворение деятельной жизни, на поле, покрытом цветами»[321].