Тито не сожалел об этой кровавой расправе, напротив, он считал ее более чем оправданной, особенно в то время, когда у него начался конфликт со Сталиным. «Тогда, – полагал он, – мы избежали вооруженного вторжения, поскольку Югославия была единой, а различные реакционные элементы в стране не могли осуществлять провокации, так как мы уничтожили их главную силу во время народно-освободительной борьбы»[896]
. Моральным оправданием этой бойни, по утверждению Тито и других руководителей, также несших ответственность за нее, служило то, что «приговор» жертвам «вынес народ»[897]. Когда Джилас спросил у Тито, почему это произошло, тот хотя и признал, что было пролито много крови, велел ему больше никогда об этом не говорить. Вскоре он приказал «прекратить убийства. Никто больше не боится смертной казни». Действительно, 3 августа 1945 г. была объявлена амнистия. Убийства прекратились, но продолжалась охота на тех – главным образом сербов и хорватов, – кто с оружием в руках в лесах продолжал вести борьбу против режима[898].Циничная расправа Тито с «контрреволюционерами» не вызвала отклика на Западе. А Сталин ее одобрил, и югославские руководители очень гордились его похвалой. На встрече с польской делегацией
«Раздел» власти между товарищами
Во временном правительстве, сформированном Тито в начале марта 1945 г., было 27 членов. Политическую эмиграцию в нем представляли, помимо заместителя председателя Шубашича, еще Милан Грол, Юрай Шутей и Сава Косанович. Казалось, таким способом было выполнено соглашение между Сталиным и Черчиллем о разделе зон влияния на Балканах, причем Тито и его товарищи не могли воспротивиться этому решению, поскольку от его реализации зависело международное признание новой Югославии. Фактическая власть, конечно, оставалась в руках КПЮ, т. е. девяти членов Политбюро и еще более узкого состава Секретариата (Тито, Кардель, Ранкович, Джилас). Характерно, что Тито никогда не приходил на заседания правительства, за исключением тех случаев, когда они были посвящены каким-нибудь юбилеям или же он хотел проинформировать о своих поездках в иностранные государства. На заседаниях, созывавшихся с большими, иногда даже месячными интервалами, председательствовали Кардель или какой-нибудь другой заместитель председателя, а Лео Матес, многолетний соратник Тито, был обязан сообщать ему о проводившихся на них обсуждениях. На партийном уровне тоже не было никакого порядка, так как Тито в первые послевоенные годы проводил совещания со своими соратниками неофициально. Он хотел править, а не заниматься зачастую второстепенными деталями и пустыми формальностями [900]
.