Тито и товарищи

Собственно говоря, партизаны расстроили стратегический план Михайловича укрепить контроль над националистическими группами, рассеянными по сербским территориям Хорватии, Далмации и Боснии. Оперативная группа Тито даже переправилась через Дрину, традиционную границу между Сербией и Боснией, и стала непосредственной угрозой для крупных отрядов четников в этой области. Михайлович бросил их на произвол судьбы и с главной частью своих войск отступил в Санджак, надеясь защитить от партизан хотя бы Сербию[577]. Как записал генерал Лёр, «столкновения тех дней показывают, что Михайлович не выказал себя хорошим командиром»[578]

. «В последующие критические шесть недель, – утверждает Уильям Дикин, – войска Тито без помех занялись осуществлением той же задачи, которую ставили перед собой немцы, <…> – ликвидацией движения Михайловича, и по той же причине – чтобы обеспечить себе контроль над герцеговинским и черногорским тылом в ожидании высадки союзников»[579].

Эпопея Четвертого наступления придала борцам освободительного движения необходимую уверенность в себе и избавила их от убеждения в превосходстве немецкой армии. Также она способствовала изменению отношения к ним западных союзников – они стали рассматривать партизан в качестве возможных союзников[580]

. «Тито на Неретве, – пишет Милован Джилас, – был как тигр в клетке, который искал самый слабый прут в решетке, возведенной итальянцами и четниками, чтобы выломать его и дать возможность партизанам вырваться на волю подобно бушующему урагану»[581].

Мартовские переговоры

Тито требовалось развязать руки, чтобы свести счеты с четниками, которых как потенциальных союзников британцев он считал наиболее опасными. Поскольку на основании захваченной в Генеральном штабе Михайловича «депеши» он уверился, что Лондон одобрил их сотрудничество с усташами в борьбе против его сил, т. е. что британцы по сути против него, в марте он решил снова установить контакты с немцами, с которыми в последний раз вел переговоры в ноябре 1942 г.[582] Поводом для этого послужил обмен пленного немецкого майора, но на самом деле главной целью Тито было предложить перемирие, необходимое ему для окончательного уничтожения четников. Тогда он не знал, что операция «Вайсс» уже закончилась и немцы не собираются преследовать партизан на правом берегу Дрины. Прежде чем решиться на этот шаг, он провел совещание со своими сподвижниками, на котором Джилас спросил его: «Что скажут по этому поводу русские?» Тито, уже сообщивший Коминтерну о своих намерениях относительно обмена пленных, резко ответил: «Они тоже думают в первую очередь о своих людях и о своей армии»[583]

.

Так, 11 марта 1943 г. в Горни-Вакуфе, недалеко от Яйце, состоялись переговоры между посланниками обеих сторон. Милован Джилас, Владимир Велебит и Коча Попович сообщили своим собеседникам, среди которых был и незаменимый Ганс Отт, что народно-освободительные силы в данный момент не собираются сражаться против них, доказательством чему служит тот факт, что они просто обороняются, когда на них нападает вермахт. Единственная их цель – уничтожить четников. Также они сказали, что представляют полностью независимое народное движение и что лишь из пропагандистских целей встали на советскую сторону. Если бы произошла высадка британцев на далматинском побережье, утверждали они, народно-освободительная армия сражалась бы против них, чего четники бы не сделали. Напротив, они поддерживают контакты с Лондоном, и итальянцы это допускают. Также они потребовали, чтобы немцы признали партизан «воюющей стороной» и таким образом распространили бы на них военное право – прежде всего в том, что касается обращения с пленными[584]. При этом особенно выделился Милован Джилас, говоривший, как рассказывал впоследствии Коча Попович, с «ваххабитским» пылом и воодушевлением, может быть, просто чтобы скрыть «дискомфорт, нервозность и неуверенность» из-за того, что ему пришлось играть такую роль. Что касается немцев, то они заняли очень корректную позицию по отношению к партизанской делегации, похвалили бойцов Тито за мужество и гуманное отношение к раненым. Казалось, что договор между противниками вот-вот будет заключен. В знак доброй воли Тито даже приказал славонским партизанам прекратить устраивать саботажи на железной дороге Загреб – Белград, как этого требовали немецкие переговорщики[585].