Тито и товарищи

Факт, что партизанские отряды без какой-либо помощи извне оказали сопротивление наступлению шести немецких и четырех итальянских дивизий, а также многочисленных отрядов четников, имел большое политическое, стратегическое и моральное значение. Помимо прочего, он вновь побудил Советский Союз направить 2 апреля 1943 г. ноту эмигрантскому югославскому правительству, настаивая, чтобы оно отмежевалось от Михайловича[595]. В британских правительственных кругах, разочарованных в сербских националистах, также возродился интерес к событиям на балканской шахматной доске. Они начали осознавать, что югославские повстанцы могли бы оказать существенную помощь при высадке союзников в Сицилии, сдерживая значительные силы врага на восточном побережье Адриатики. Неясно, какую роль в этом сыграл Джеймс Клагман, который с 1942 г. работал в югославской секции УСО в Каире. Благодаря своему интеллекту, личному обаянию и свободному владению сербско-хорватским языком он пользовался на этой должности большим влиянием, чем можно было ожидать, учитывая, что он занимал относительно низкое положение в иерархии. Так как он был убежденным коммунистом и работал на НКВД, то старался поддерживать партизан Тито в ущерб четникам Михайловича, за что первые чувствовали себя обязанными ему. Во всяком случае, они так говорили

[596]. Безусловно, еще более значительным было влияние каирского руководителя УСО, полковника Ч. М. Кейбла, который в январе 1943 г. убедил Черчилля в том, что британцам необходимо увеличить помощь как четникам Михайловича, так и партизанам Тито. По словам Элизабет Баркер, вероятно, это был первый поворот в политике британских властей на югославском пространстве[597]

.

Тем временем Михайлович сделал всё, чтобы вырыть себе могилу. Чтобы иметь больше информации о его планах и оперативных возможностях, на Рождество 1942 г. британцы послали в его Главный штаб новую миссию под руководством полковника С. В. Бейли. Тот являлся одним из лучших британских экспертов по югославскому вопросу и занимал одну из высших должностей в УСО. Отношения между ним и Михайловичем вскоре обострились, отчасти и потому, что последний был убежден, что британцы до тех пор недостаточно ему помогали. 28 февраля 1943 г., на крестинах в одной из черногорских деревень, он напился и выпустил пар, осыпая западных союзников едкими оскорблениями, причем заявил, что его враги – в первую очередь партизаны, затем усташи и мусульмане. Он будет бороться с ними, и лишь тогда, когда победит, направит свои силы и против немцев. Что касается итальянцев, он подчеркнул, что они для него – единственный источник обеспечения, и что никакое давление со стороны союзников не заставит его отказаться от их поддержки. Об этих словах доложили Черчиллю, и он направил югославскому эмигрантскому правительству ноту протеста: если Михайлович не изменит своего отношения к итальянцам и к югославским соотечественникам, правительство Его Величества будет вынуждено пересмотреть свою политику по отношению к нему и опереться на другие группы сопротивления[598]. Предупреждение было недвусмыленным, хотя и не давало оснований предположить, что в Лондоне уже начали разрабатывать три возможных сценария: а) помирить четников с партизанами, даже если для этого потребуется помощь русских; б) разделить югославскую территорию между обоими вооруженными формированиями так, чтобы к востоку от реки Ибар в Сербии «правил» Михайлович, а к западу – Тито; в) в случае, если это окажется невозможным, прекратить оказывать поддержку Михайловичу, помогать Тито. Впрочем, последний вариант не казался привлекательным ни штаб-квартире УСО в Лондоне, ни Foreign Office, ведь они понимали, что тем самым отдают Югославию в руки коммунистов. Однако после долгих размышлений перевесило мнение Черчилля – нужно поддерживать тех, кто «истребляет больше немцев»

[599]. В этом, вероятно, важную роль сыграла так называемая «желтая коробка», в которой хранилась наиболее секретная информация о внутренней переписке немецкой армии, которую британцы регулярно расшифровывали с помощью «Ультры»[600]

.

Операции «Шварц» и «Типикал»