Тлеющие осколки разбитых надежд

— Ежели захочу, стало быть, разведусь! — вскрикнул князь Андрей, ведь был уже очень зол на неё, к тому же, эти её слова задели его, оттого что были правдой. Дарья от его вскрикивания даже вздрогнула, и вся её уверенность весьма быстро осыпалась, она хотела сказать что-то, видимо, последний свой аргумент, но князь не менее громко, чем до этого, перебил её: — А детей не впутывай вообще! — он отвернулся и направился к выходу.

— А когда-то ведь и Дашенькой называл… — с горечью и разочарованием, тихо произнесла княгиня так, что Андрей это слышал. Он вышел из комнаты, громко захлопнув дверь.

Княгиня Дарья, глубоко вздохнув и закрыв лицо руками, опустилась на рядом стоящее кресло. Она не плакала, ведь вновь сдерживала себя, с большим трудом, но сдерживала.

Князь Андрей в тот же день уехал в Петербург, не попрощавшись ни с кем из детей, на жену же он злился до сих пор. После этого инцидента Дарья практически не спала, а всё сидела за столом в её и князя комнате и почти не выходила оттуда. С детьми все эти дни она не разговаривала и даже совсем не пускала их к себе.

В утро пятнадцатого декабря (в аккурат следующий день после восстания) княгиня Дарья нашла на столе свежую газету «Весть», которую, видимо, пока она задремала, принёс кто-то из слуг. На первой её странице красовался заголовок: «Восстание во время восшествия на престол». Княгиня, увидев это, взяла газету в руки и начала, внимательно и с волнением, читать статью, из которой узнала, что восстание было подавлено. Дарья не стала дочитывать статью до конца, она, встав с места, быстро подошла к камину и, со злостью, бросила газету в яркое горящее пламя, после чего, вновь опустилась на кресло и, закрыв лицо своими побелевшими ладонями от безвыходности стала царапать ногтями свой лоб.

«Он жив или нет? Я хочу знать, но, ежели убит, зачем же такое знать? Нет, лучше правда, любая правда! Но зачем же я тогда сожгла?» — думала она.

В этот же момент кто-то начал трясти её за руку. Княгиня Дарья дёрнулась и подняла голову на того, кто её трогал, перед нею стояла её одиннадцатилетняя дочь Екатерина — милая темноволосая, кареглазая, бледнощёкая девочка — маленькая копия своей матери.

— Ах, Катенька, ты… — она вновь опустила голову. — Что тебе нужно?

— Вы расстроены, маменька? — тихо произнесла Катя, тоненьким девичьим голоском, и дотронулась до бледной щеки матери. Та сразу подняла глаза на неё и, с надрывом, ответила: — Нет, милая.

— Николенька, Мишенька и Алёшенька беспокоятся о вас, отчего вы ни с кем не говорите.

— Они тебя попросили?

— Нет, я сама. Вы ведь переживаете из-за того, что батюшка уехал? — Катенька взглянула княгине Дарье в глаза, полные слёз, которые та сдерживала. — Вы не расстраивайтесь, матушка, он ведь скоро приедет, — девочка подошла ещё ближе и обняла мать своими маленькими ручонками. Дарья, чуть всхлипнув, но не плача, закрыла глаза и крепко обняла девочку, но тут же выпустила её из объятий.

— Да, доченька… — мягко произнесла она и поцеловала дочку в лоб. — Ты иди пока. Скажи своим братьям, пущай не беспокоятся за меня.

Катенька, развернувшись, вышла из комнаты. Княгиня, проводив дочку взглядом, закрыла лицо руками, но тут же резко вскочила и распахнула окно. Морозный декабрьский воздух сразу же обдал её лицо, она прислонилась к оконной раме и жадно вдохнула ледяной воздух, будто чем-то ей это могло помочь. Княгиня Болконская была в полнейшей неопределённости, что с её мужем.

— Дарья Алексеевна, там князь Михаил Алексеевич приехал, хочет с вами поговорить, — в комнату тихо вошла Софья. Заметив свою госпожу у открытого окна, она испуганно вскрикнула: — Что же это вы делаете, Ваше сиятельство! Вы ведь заболеть можете! — крестьянка подбежала к княгине и схватила её за плечи. На что Дарья обернулась, печально взглянув на Соню.

— Сударыня, я понимаю, вам тяжело, но, поверьте, всё ещё образумится.

— Зови Михаила сюда, — без эмоций, произнесла княгиня Дарья и отвернулась. Она закрыла окно, поправила свои сбившиеся волосы, стряхнув с них прилипший с рамы снег, выпрямилась, чуть прокашлялась и повернулась к двери.

— Здравствуй, Darie. Как ты и просила, с Александром я поговорил, правда, безуспешно, он всё-таки вышел на восстание, но скажу, что он точно в числе живых, об его судьбе я ещё буду разговаривать с влиятельными людьми, казни он избежит точно, я обо всём позабочусь. И могу тебя порадовать, все бумаги о причастности твоего мужа уничтожены, хоть ты и не просила.

— Спасибо тебе, Михаил. Только вот уже поздно, Андрей уехал в Петербург, — с горечью и разочарованием, произнесла Дарья, она подошла к брату и неосознанно, уткнувшись лицом в его грудь, обняла его.

— Разве ты не отговорила его? — удивлению князя Михаила не было конца и краю, он был уверен, что переубедить его сестру не мог никто, даже её муж.

— Он не послушал меня.

— Тебя-то и не послушал? Но он же так любит тебя…

— Любил, — еле сдерживая слёзы, с надрывом, перебила она. — Он разведётся со мною, ежели жив всё ещё… Я не знаю, убит ли он и боюсь знать.