Тьма

Но мне, как минимум, стоит предупредить остальных. Хотя это еще более рискованно, понимаю я – предупредить убийцу об угрозе раскрытия. Кто знает, к чему это может привести?

О боже. Я со стоном зарываюсь головой в подушку, чувствуя смесь паники и отчаяния. Я вспоминаю настороженность Арне, когда он думал, что у меня передозировка. Вспоминаю проявленную им доброту, когда я потерялась на льду.

Он озвучил собственные подозрения насчет смерти Алекса, не так ли? Но я опасалась развивать эту тему. Я отчаянно хочу кому-то довериться, обсудить, что нам делать. Мне ужасно нужна еще одна голова, которая поможет разобраться в этом бардаке.

Но могу ли я доверять Арне?

Что важнее, могу ли я доверять хоть кому-то?

Глава 30. 6 июля, 2021 года

Я просыпаюсь от головной боли, уставшая от тревоги и нехватки хорошего сна, глаза болят, а мысли медлительные и удушающие. Я варю крепкий черный кофе и забираю его в клинику, сопротивляясь завлекающему зову Сирены от шкафа с медикаментами – угощаться сейчас – это очень плохая идея, особенно после того, как Арне поймал меня вчера с таблетками.

Собравшись с силами, я включаю компьютер и открываю видеодневники, потому что прошлой ночью приняла решение. Но в тот момент, когда я листаю список к файлу Алекса и открываю его, я уже знаю, что найду его пустым.

Естественно, все видео исчезли. Кто бы ни украл таблетки из клиники, он, очевидно, воспользовался возможностью удалить любые доказательства, которые мог оставить после себя Алекс.

Я чувствую вспышку злости и разочарования. Несколько секунд я раздумываю пойти прямиком к Сандрин, показать ей пустой файл, но это бессмысленно: компьютерные записи покажут, что это я их удалила. Если я собираюсь перетянуть ее на свою сторону, мне нужно что-то более убедительное.

Вместо этого я вхожу в интернет и проверяю записи о смертях в Антарктике. Для такого опасного места их было удивительно мало за прошедшие годы и немногие из погибших – женщины. Самая примечательная – Ивонн Халлидей изучала климату в Моусоне, несчастный случай со снегоходом попал во все газеты. Женщина-технолог, которую звали, по стечению обстоятельств, Ванда[22], предположительно умерла от заражения крови на британской базе.

Намного меньше информации, что странно, о Наоми Перез, двадцативосьмилетней ассистентке администратора, найденной мертвой на льду два года назад, неподалеку от Хижины Открытия Скотта возле Мак-Мердо.

Меня охватывает волна грусти, когда я изучаю портрет Перез, опубликованный в новостной статье. Красивая, с длинными каштановыми волосами, струящимися из-под толстой вязаной шапочки.

Могла ли это быть «pauvre fille» Жан-Люка?

Его бедная девочка?

Хотя нет никаких намеков на то, что инцидент был чем-то, кроме несчастного случая. Причина смерти определена как обморожение – был сделан вывод, что она потерялась в темноте, не нашла дорогу к станции и замерзла насмерть.

Я вспоминаю ту захлестывающую панику, которую испытала, когда оказалась в одиночестве после авроры. Я прекрасно представляю, насколько напугана она была, когда холод охватил ее, замораживая кровь в венах.

Ужасная смерть – одна в безжалостной ночи.

Я проверяю другие недавние смерти в Антарктике, минутами выжидая, пока каждый поисковой запрос загрузится при нашем невероятно медленном интернете. Двое мужчин, погибшие при взрыве на одной из аргентинских баз. Парень, умерший в пожаре генераторной будки на русской исследовательской станции. Повар, раздавленный грудой снега на Мак-Мердо. Еще двое мужчин скончались в результате несчастного случая с самолетом на немецкой базе.

Я сдаюсь, чувствуя, что зашла в тупик. Что я надеялась обнаружить?

Залпом допивая остатки кофе, я раздумываю вернуться в столовую за добавкой, но знаю, что это сделает меня нервной и дерганой. Вместо этого я открываю файлы с медицинскими записями; я просматривала их, когда прибыла, но это, по сути, данность, что все здесь неприлично здоровы. Есть редкие случаи сломанных конечностей или гастроэнтерита. Ничего важного.

Но, в отсутствие идей получше, я решаю присмотреться тщательнее. Сначала я проверяю данные Жан-Люка, надеясь, что они расскажут мне о семидесяти ледовых станциях, на которых он провел время. Но, как и видеозаписи, его медицинские отчеты удалены из системы.

Это подозрительно? Я не уверена. Может, таков протокол в случае чьей-то смерти.

Записи Алекса, однако, все еще там. Я просматриваю их снова, ища что-нибудь необычное. Но там нет ничего, кроме случая ветрянки, когда ему было семь. До самой смерти Алекс, по всей видимости, был в исключительной форме и невероятно активен.

Кто следующий? Мозг немедленно переключается на Арне. Я открываю его записи и читаю с самого начала. Ушная инфекция в младенчестве. Сломанное запястье в подростковом возрасте. Приступ пищевого отравления, когда ему было за двадцать. Случай контактного дерматита во время его пребывания на Мак-Мердо. Ничего особо примечательного, но дата привлекает мое внимание – шесть месяцев после смерти Наоми Перез.

Узел затягивается в желудке, когда я смотрю на запись.