Тьма после рассвета

— Послушай, твой Хвощев только что два часа просидел вот в этом самом кабинете, он назвал имя вашего подельника Уварова, а ты-то чего упираешься? — устало спросил Гордеев. — Надеешься, что твое молчание тебе потом на зоне зачтется? Ты же номер машины назвал, полпути, считай, уже прошел.

— Так машина на водилу записана, — усмехнулся Квасков. — Его и найдете. И за девчонку с него спросите. А насчет зоны — это вы правильно говорили, гражданин начальник, сидеть можно по-разному. Мне соучастие в деле против малолетки ни к чему, но и слава суки, которая легавым сдала подельника, тоже радости не прибавит. Сами найдете — вам и почет, а меня не приплетайте. Хвощ — дурила, не понимает, что такое зона и как быстро туда информация прилетает. А я понимаю. Так что никакого третьего с нами не было. Вот мое последнее слово.

В чем-то Квасков был, конечно, прав, и майор Гордеев не мог этого не признать. Хвощев назвал имя подельника, номер машины известен, так что водителя рано или поздно всяко найдут, а вот найдут ли самого Уварова, человека «с рыбьими глазами», — еще большой вопрос. Даже если водитель «Москвича» подтвердит его личность. И будут этого третьего искать по всей огромной стране до морковкиного заговенья… Тут только два варианта: либо Уваров покинул место, в котором прятался, и направился подальше от столицы и Московской области сразу же, как только понял, что упустил Сережу Смелянского, либо не испугался и остался. В первом случае поиски могут занять много времени, во втором же есть неплохие шансы выловить его достаточно быстро. Он ведь, по идее, не должен знать, что убежище у Лихачевой обнаружено, так что вполне может спустя какое-то время приехать, навестить Кваскова и Хвощева. Но коль так, то он должен быть совсем безмозглым, а это вряд ли.

Тульских оперативников Гордеев нашел в общаге, где они мирно выпивали и маялись от безделья.

— Тоже приехал жизни нас учить? — настороженно спросил один из них, тот, что постарше.

— Не понял…

— Сегодня один уже приезжал от вас, рассказывал, какие мы тупые.

— Ладно тебе, Васильич, — добродушно вмешался второй, представившийся Михаилом. — Сперва налей человеку за знакомство, а потом уж обиды будем жевать.

Васильич молча плеснул водки в граненый стакан и протянул Гордееву. Тот выпил одним махом, закусил куском хлеба с сыром, с вожделением посмотрел на открытую и уже наполовину пустую банку маринованных огурцов, подумал о гастрите и язве, но все равно ткнул алюминиевой вилкой в банку и смачно хрустнул крепким острым на вкус огурчиком.

Оказалось, что сюда днем приезжал Коля Разин. «Вот же неймется парню, — с насмешкой подумал Гордеев, слушая рассказ Михаила. — Для всех хочет быть самым умным. Я в молодости тоже, наверное, таким был».

— Ну ты представь, является к нам и начинает учить, как нам Уварова искать. Да мы еще месяц назад, как только Хвощева и Кваскова установили, сразу все их связи отработали! Кандидатов в подельники получилось человек десять, и Уваров в их числе. Пока мы с каждым кандидатом разбирались, собирали на них информацию, ваш участковый как раз и сработал, как надо. Нам ведь тоже показалось подозрительным, что на такое серьезное дело взяли Хвощева, от этого мы и плясали, когда кандидатов отсеивали. Хвощева-то никто иначе как дурачком не называл. Соседи, приятели по работе и по двору, даже бывшие его учителя — все в один голос говорили, что он тупой, как пробка. А ранее судимый Уваров у нас проходил как контакт покойной старшей сестры Хвощева, потому мы его и взяли на заметку. Отец Хвощева их бросил давным-давно, мать умерла, когда дочке было лет двадцать, а сыну четырнадцать, вот сестра его и тянула, как могла, в интернат не отдала. Уваров был ее сожителем на протяжении где-то лет трех-четырех, поэтому мы его взяли на заметку. И вот приезжает кум с горы старший лейтенант Разин и давай нам в уши лить, что, мол, тот, кто Хвощева на дело подписал, должен о нем заботиться и все такое. Как будто мы сами не доперли! Ну, тут Васильич ему и врезал, конечно.

— В прямом смысле? — с улыбкой поинтересовался Гордеев. — По физиономии?

— Вот еще, руки марать, — проворчал хмурый Васильич. — По мозгам. Объяснил, что бывает с теми, кто пытается учить отца щи варить.

— А он что?

— Расстроился, — рассмеялся Михаил. — Он же столичный пацан, у вас в Москве все такие. Для вас только Москва — город, а все остальное — провинция, деревня, и люди там живут глупые и необразованные, которые сами без столичных спецов ни за что не разберутся.

— Не обижайтесь, парни, он молодой еще, пооботрется со временем.

— Как же, пооботрется, — продолжал бурчать Васильич. — Небось, карьеру сделает, до всесоюзного главка дослужится и начнет по всей стране раскатывать и указания раздавать.

Михаил, судя по всему, давно привык к тому, что его товарищ вечно всем недоволен, и относился к этому совершенно спокойно, беря на себя роль миротворца.