Тьма после рассвета

— Кто ее нашел? — заорал начальник. — Гордеев? Или опера с «земли», которым майор Гордеев обязан оказывать методическую помощь и руководить? Ее нашел какой-то деревенский участковый, Анискин местный, и в справку попадет именно он, а не наш отдел! Вот чего ты добился, Гордеев, вот все твои успехи! Почему какой-то Анискин смог, а ты не смог?

— Мы отрабатывали другие версии, — процедил сквозь зубы Гордеев. — По вашему указанию.

— Товарищ полковник, — снова вмешался зам, — майор Гордеев выполнял распоряжение оказывать содействие нашим коллегам-смежникам, он занимался этим два дня. Если бы не…

— Работа по защите советского общественного и государственного строя должна быть на первом месте, — отчеканил начальник отдела. — И не сметь мне тут ссылаться, понимаешь… Плохому танцору всегда яйца мешают. Ты опер, Гордеев, а не продавщица в табачном киоске, у тебя рабочий день ненормированный, и в сутках у тебя не двадцать четыре часа, как у всех, а тридцать шесть должно быть. Не справляешься с работой, не успеваешь задницу поворачивать — клади рапорт на стол, переведем тебя на бумажную работу, будешь в архиве пыль глотать.

Такая тягомотина лилась на Гордеева еще несколько минут, в течение которых он, следуя недавно сформулированному правилу, смотрел не на начальника отдела, а на заместителя. Чего на начальника смотреть? Про него все давно известно, ничего нового уже не узнаешь. А вот зам с трудом сдерживает понимающую улыбку, то и дело исподтишка бросая сочувственные взгляды на Виктора. Да, такой подчиненных прикроет, но против вышестоящего не пойдет.

Наконец, руководящий разнос закончился, и Гордеев вернулся в свой кабинет.

— Вить, тебе по межгороду звонили, — сообщил коллега, с которым Виктор делил кабинет. — Я сказал, что ты у руководства. Обещали минут через пятнадцать перезвонить.

— Кто звонил?

— Череменин из ГУУРа.

Вот досада! Пропустил звонок Леонида. Ну ничего, пятнадцать-двадцать минут можно подождать, вдруг повезет… Те бумаги, которые начальник все-таки подписал, — в сторону, остальные подправить или переделать. Кто бы знал, сколько у сыщиков бумажной работы! У многих юношеского романтизма поубавилось бы.

Когда раздался междугородний звонок, Гордеев как раз заканчивал последний документ.

— Извини, что я тебя в командировке дергаю, но я подумал…

— Короче, Витя, без реверансов. Что случилось?

— По поводу того, что ты мне рассказывал…

— Ну?

— Ты про театры не думал?

— Про театры? — удивился Леонид Петрович.

— Про гастролирующие труппы. Билеты на столичные спектакли — предмет остродефицитный, актеры известные, всенародно любимые. А там, где дефицит, там… — Гордеев покосился на коллегу, который, казалось, полностью погрузился в заполнение документов для дел оперативного учета.

— Там та прослойка, к которой принадлежат интересующие меня семьи, — договорил за него Череменин. — Я понял. Интересная мысль, спасибо. Я в этом направлении не работал. Сам при-думал?

— Почти. Услышал один разговор, и мысль дальше побежала. Но если б не услышал — в голову не пришло бы. Да, и еще хотел сказать: твоя дочка оказалась права.

— В чем?

— Мои пропавшие — не твои.

— Неужели нашли? — радостно удивился Ле­онид.

— Пока только половину. Но это совершенно точно не твой случай. Так что девочка у тебя — молодчинка, так ей и передай.

— Перебьется, — усмехнулся в трубку Череменин. — Нечего ей самомнение выше головы поднимать, а то станет ходить задравши нос. Молодая еще получать похвальбушки от таких зубров, как ты. Но спасибо, что сказал. Мне приятно.

Нужно разговаривать с людьми. Нужно внимательно слушать все, что они говорят, не дежурно, а вникая в каждое слово, потому что невозможно угадать, в какой момент прозвучит то, что толкнет твою собственную мысль в нужном направлении. Начальник сказал, что на территорию Московской области полномочия майора Гордеева не распространяются.

Да неужели?

Он посмотрел на часы. Как раз успевает ко второй большой перемене.

***

Капитан Носилевич мысленно похвалил себя: все рассчитано правильно. Татьяна Муляр, услышав о том, что дочь найдена и находится в больнице, пришла в такое состояние, при котором можно было творить что угодно — она ничего не заметит.

— Сейчас, сейчас, — твердила она, бестолково перекладывая вещи, которые вынимала из шкафа. — Сейчас я все соберу, оденусь и мы поедем.

Ай да Коля Разин! Сообразил, что нужно сперва позвонить Носилевичу, сообщить о том, что девочку нашли, а уж потом ехать к ее родителям. Умный мальчик, далеко пойдет. «Но не с нами», — добавил Кирилл про себя. В КГБ из милиции не переводят. Не потому, что милиционеры не хотят, а потому, что комитетчики их не берут. Но Коля пока этого не знает и пытается прогнуться перед Носилевичем, надеется на поддержку в будущем, хочет наладить контакт в карьерных интересах.