То, что растет

Насколько я знаю, этот ветхий домишко никуда не делся. Я также не могу себе представить, чтобы кому-нибудь пришло в голову им воспользоваться: он находится в ужасном захолустье, и к нему ведет однополосная грунтовая дорога в пять миль длиной. Впрочем, сейчас мы всё проверим.

Мы едем по трассе 190 уже почти полчаса. Наконец, сворачиваем на трассу 2. Телефоны выключать не стали на случай, если Генри позвонит нам или напишет сообщение. Но он так и не вышел на связь. По радио тоже никаких новостей.

Я вытаскиваю мобильный из кармана и смотрю на экран. А еще мне хочется, чтобы позвонил Джо. Я знаю, что не могу ответить на его звонок. Мы уже месяц с ним не разговаривали, после того как я позвонил ему, а он принялся отчитывать меня за то, что я не могу найти нормальной работы и по-прежнему тусуюсь с Генри.

Грег не способен долго молчать и, как всегда, принимается нести себе под нос всякую чепуху. Хорошо бы Майк оторвал ему башку, как одуванчику, если он не заткнется. Грег говорит:

– Это большая ошибка. Мы едем в какое-то место и даже не знаем, сможем ли там остановиться. Просто охренительный план!

Майк успокаивает:

– Все будет в порядке.

Грег трет затылок и лицо.

– Я и так дерьмово себя чувствую, а вы, идиоты, делаете только хуже. – Его лицо мокрое от пота, он тяжело дышит и часто моргает, словно его веки превратились в пару колибри – совершенно безумное зрелище. Грег говорит: – Может, остановимся и немного передохнем? Выбросим ружье и мешок, чтобы не таскать это дерьмо с собой? С тем же успехом мы могли бы написать на стеклах машины: «Это сделали мы».

Нам нужно подумать о том, как избавиться от улик. Майк не согласится с предложением Грега, он никогда не признает, что тот способен сказать что-то дельное.

Майк отвечает:

– Мы не остановимся. Мы выбросим всё, когда приедем на место.

Грег закрывает глаза и подносит руку ко рту. Как будто его сейчас вырвет.

– Выбросите рядом с домом на озере? Вы гребаные недоумки!

Я говорю:

– Грег, успокойся.

– Даже если мы доберемся туда, а скорее всего, у нас ничего не выйдет, даже если в доме никого не будет, а там наверняка кто-то есть, что мы будем делать? Устроим там себе уютное гнездышко, а потом сбросим это дерьмо в озеро? В то самое озеро, рядом с которым мы остановимся? Мило. И никто никогда это дерьмо не найдет, верно? – Голос Грега становится все выше и громче, срываясь на визг, его лицо краснеет.

Я поворачиваюсь, потому что хочу своими глазами, а не в зеркало заднего вида увидеть, как Майк ему врежет. И тут голос Грега резко обрывается. Он смотрит на нас, открыв рот и выпучив глаза, а его лицо начинает трескаться, расползаться, разваливаться на части, я быстро отворачиваюсь, потому что не могу видеть выражение его лица в этот момент, не могу смотреть и на то, что произойдет дальше, лучше уж наблюдать за этим через зеркало заднего вида.

И вот я смотрю в зеркало и не вижу Грега. Он будто пропал. Затем он снова появляется и начинает мерцать. В зеркале то появляется, то исчезает его отражение. Он не двигается. Он мигает, как чертова лампочка.

Я оборачиваюсь. У Грега больше нет горла. Только красное месиво. Кровь течет у Грега из глаз, носа, ушей, его рот открыт и не закрывается, словно в немом крике, – и почему он так держит рот? Глаза тоже открыты, белки стали красными, а потом раздается нечто, похуже крика – из его растерзанного горла вырывается жуткий шепот, шипение, с которым обычно выходит воздух, и он начинает меркнуть. Снова эффект мигающей лампочки. Брызги крови покрывают окно пассажирского места сзади и сиденье Грега, но он там больше не сидит. Его там нет. Он исчез.

Майк зовет Грега по имени и начинает колотить по моему сиденью, по двери и потолку. Я поворачиваюсь, давлю на педаль газа, сам того не сознавая, и едва не въезжаю в движущуюся перед нами фуру. Жму на тормоз и резко сворачиваю на обочину, под колесами – ребристые полосы на краю дороги, затем – трава и земля, наконец, мне удается остановить внедорожник. Майк по-прежнему кричит. Я смотрю на приборную панель, на спидометре – ноль, потом гляжу на дорогу, но перед глазами – только лицо Грега перед… перед чем?

Я кричу Майку:

– Что? Что с ним случилось?

– Я не знаю, Дэнни. Поехали. Поехали дальше.

– Что?

– Поехали дальше, твою мать! Поезжай, поезжай… – Майк все повторяет и повторяет эту фразу, словно разговаривает сам с собой.

Мне хочется выскочить из машины и бежать сломя голову. Но я этого не делаю. Я слушаю Майка. Завожу мотор. Выезжаю с обочины на шоссе. Я еду дальше и стараюсь не смотреть в зеркало заднего вида.

Облачно. Тучи повисли совсем низко и продолжают сгущаться. Мы едем на север по магистрали 91. Майк расположился посередине заднего сиденья и занимает собой все зеркало заднего вида. Он смотрит на свое отражение. Возможно, старается удостовериться, что он все еще здесь. Я тоже смотрю на него и на то, как он сжимает обрез Генри. Каждые пять минут его руки начинают трястись. И ружье тоже дрожит в его руках.