То, что случилось летом

– Она за тобой. Не корми ее, – Цыган говорил буднично, но по спине мальчишки побежали мурашки. Петька быстро обернулся: из желтой травы таращились тупые, огромные птичьи глаза и изуродованное клювом лицо матери. Она припала к земле, солнечный свет пронизывал тонкое, угловатое тело, прикрытое материнским цветочным халатом.

– Кто это? – Но вместо голоса получился писк. Впрочем, Цыган Петьку понял, что лишний раз подтверждало его зависимость от Петькиного воображения.

– Твоя тень. Ты создал ее из страхов и разбитых надежд, – он не оборачивался на полуптичью голову в траве.

– Я такой особенный?.. – на секунду мальчишку обуяла гордость за собственные творческие силы. Но Цыган иронично хмыкнул в ответ.

– Похожие есть у многих людей. Взрослые называют их по-разному и таскают в самом сердце. Когда смотришь в глаза человеку с такой тенью в душе, то не видишь ничего, кроме своего отражения.

– Это как от водки? – Петька вспомнил глаза матери, когда она наблюдала за его сборами перед побегом.

– Это одно из взрослых названий. Дети видят чудовищ, но с возрастом страхи меняются, и тени становятся изобретательнее, – Цыган нахмурился.

Мальчишка вскочил на ноги. Если он что-то выдумал, то, значит, он может это одолеть. Он зачерпнул стопой песок и метнул его в сторону жуткой дряни, таившейся в траве. В это движение Петька вложил всю свою злобу, все свое отвращение. Изуродованная мать исчезла.

– Злобу злобой не прогонишь надолго. Злиться просто, прощать – трудно.

– Чего? – Мальчишка бросил взгляд за плечо, а потом повернулся всем телом. На том месте, где сидел цыган, в куче преющих водорослей копошился жирный баклан. – И как тебя понять вообще? Дурацкие воображаемые друзья. Приходят и уходят – когда вздумается.

Петька замахнулся на птицу, и та, растопырив крылья, побежала на взлет.

Он вернулся к старым конюшням сильно за полдень. Мужчины отдыхали: дядя Вася покуривал папироску, устроившись на куче снятых досок, а Александр сидел напротив на колоде и угрюмо рассматривал свои руки. Этот новый-папа издалека показался мальчишке каким-то несчастным, безвольным.

– О, Петька! Иди сюда, – завидев юного помощника, дядя Вася замахал рукой. Усы у него были как щетка и во время улыбки топорщились во все стороны. А улыбался он почти всегда. – Я тебе тут ножку курью принес.

Мальчишка устроился на земле под ногами дяди Васи и принял банку, в которой хранились остатки обеда: голяшка и пара ложек гречки. В животе заурчало.

– Спасибо, – Петька улыбнулся и, подвинув кепку на затылок, принялся отвинчивать крышку. Краем глаза он наблюдал за Александром, но тот не подавал никаких признаков участия. Лишь наоборот словно скукожился, сжался весь, едва мальчуган оказался рядом.

Какое-то время их окружал дремотный день: издалека слышались разговоры – то о гусях, то о телятах, то о сухости, то об огурцах… Петька не вслушивался в слова, которые до него долетали. Он методично обгрызал куриную ногу и черпал дядь-Васиной ложкой гречку со дна банки. На время обеда мальчишка даже позабыл следить за Александром. Когда же от еды осталась только косточка, оказалось, что тот уже ушел. Тихо, не попрощавшись – просто растворился в тягучем, как мед, вечере.

Петька обсосал пальцы, закрутил крышку и вернул банку дяде Васе. Тот, как всегда, улыбался, и черные глаза тонули под седеющими кустистыми бровями.

– Кто не оступается, верно? – Хотя начало было абстрактным, мальчишка напрягся и уставился на заговорившего мужчину с подозрением. Ясное дело, о чем дальше пойдет речь. – Он сын конюха, оказывается. Побольше нашего о лошадях знает, наверняка. Говорит, хочет работать и не пить. Может, и правда?

Петька сгорбился и уставился на босые ноги. В нем поднималась злоба. Хотелось стукнуть дядю Васю, чтобы он не пытался рассказать, какой дескать положительный Александр! Уж он-то, сам мальчуган, знает на собственной шкуре все положительные черты характера нового-папы. Крик, драки, мат. Как-то раз после литрухи он дал матери пощечину так, что она упала на диван и отрубилась, а потом обчистил ее кошелек и пошел в магазин за добавкой. В другой раз – продал воздушную винтовку, из которой отец учил Петьку стрелять… тогда он обещал сыну взять его с собой на охоту на следующую осень.

– Целься чуть-чуть повыше, тут прицел немного сбился, – отец пах недорогими папиросками и луком: недавно они всей семьей пообедали, и теперь Петя снова попросился пострелять по спичечным коробкам. Яркие картонки были выставлены рядком на ступеньке приставной лестницы во дворе.

Петя целился, чувствуя, как дрожат от напряжения руки: воздушка была немного легче обычной винтовки, но все равно тяжеловата для ребенка. Однако он не сдавался и щурил один глаз, стараясь сбить самый левый коробок, с изображением колокольчика. Бах! Приклад туго толкнул в плечо.

– Нет, мимо, – отец цокнул языком и покачал головой. – Перед выстрелом не вдыхай, просто замри. От дыхания грудь поднимается, и у тебя ствол ведет.