То, что вы хотели

Первым ко мне подошел Сергей. Я протянул ему микрофон, но он его не взял, а вместо этого приобнял меня за плечи и твердо произнес:

– Я, Сергей Брин, завтра выйду на площадь. За вас, за себя, за свободу!

Сказал – и отошел на два шага, уступая место следующему.

– Я, Марк Цукерберг, завтра выйду на площадь. За вас, за себя, за свободу!

– Я, Илон Маск…

– Я, Билл Гейтс…

– Я, Ларри Эллисон…

Все двадцать два умненьких мальчика стояли у меня за спиной. Ни один не дрогнул. Многие мне потом говорили, что ничего более страшного, великого и пробирающего до костей они в своей жизни не видели. Пытаясь как-то выразить переполняющие меня эмоции, неожиданно для самого себя я поднял руку, сжал кулак и выкрикнул:

– За вас!

Хор умненьких мальчиков за моей спиной эхом повторил:

– За вас!!!

– За себя! – крикнул я еще раз, и они снова поддержали:

– За себя!!!

– За свободу! – вложился я по максимуму в финальный крик, и они грянули:

– За свободу!!!

На следующий день на площадь вышли пять миллионов человек.

* * *

Я был почти что счастлив. Моя жизнь опять наполнилась смыслом, образовалась куча неотложных дел, времени на рефлексию совершенно не оставалось. Я выступал на митингах, захватывал почту и банки, запускал новую криптовалюту, налаживал работу полиции, пожарных, школ и больниц. Одновременно я и двадцать два других умненьких мальчика вели войну (слава богу, холодную) с самым могущественным государством мира. На противоположной стороне была огромная, не поддающаяся осмыслению сила, на нашей – ум и триллионы вечнозеленых денег.

Как мы и предполагали, рыжий придурок в миллионы мирных людей стрелять не решился. Точнее, он вроде бы даже отдал такой приказ, но идиотов его выполнять не нашлось. Более того, некоторые из посланных им воинских частей перешли на сторону восставшего народа. Так у нас появилась своя авиация: эскадрилья вражеских штурмовиков, сделав круг почета над нашим митингом, приземлилась на аэродроме Сан-Франциско и поинтересовалась, кому тут из революционеров можно отдать честь. Похожим образом к нам присоединились танковый полк и целый батальон спецназа.

Осознав, что с наскока нас взять не удалось, Рыжий устроил Калифорнии блокаду. Разумеется, мои друзья-заговорщики оказались к ней готовы: склады ломились от продовольствия, заранее был закуплен запас медикаментов и других предметов первой необходимости. Впрочем, блокада получилась весьма условной: с моря и суши заблокировали, а авиационное сообщение прервать не сумели. Пассажирские самолеты, иногда в сопровождении перешедших на нашу сторону штурмовиков, летали куда им вздумается. А вот того, что нам вырубят электричество, мы не ожидали, хотя это и было в духе президента материковой Америки. Калифорния, где больше трехсот двадцати солнечных дней в году, примерно шестьдесят процентов энергии получала от солнечных батарей, так что подкосить нас это не могло. Хотя поначалу электричества и не хватало, мы справились. Оперативно прикупили в Китае гигантскую партию батарей и стали бесплатно раздавать их всем желающим. На этой волне рейтинг нашего революционного комитета взлетел до небес. Тут мы очень вовремя подсуетились с референдумом о независимости, а потом провели выборы парламента и президента. За независимость проголосовало больше девяноста процентов населения. У нас все получалось, а люди любят победителей, да и рыжий придурок реально всех достал.

На президентских выборах моим главным соперником стал кумир детства – Терминатор и бывший губернатор Калифорнии Железный Арни. Он выступал за более тесное сближение с США, предлагая нечто вроде умеренной автономии, ну и традиционно, как республиканец, высказывался против абортов, однополых браков и легализации марихуаны. Я не хотел с ним спорить, кумир все-таки и вообще, как выяснилось, хороший мужик. Я лишь твердил все время: “Пусть решают люди”. Люди со счетом 75 на 25 решили в мою пользу.

От первого митинга до президентских выборов прошло около полугода. Все эти месяцы я спал по четыре-пять часов в сутки, остальное время работал на благо революции. После нескольких (легко, впрочем, отбитых моими верными моссадовцами) покушений мы переместили центральный офис нашего штаба в секретную подземную лабораторию Google, ту самую, куда меня привезли, вырвав из лап федерального правосудия. Я практически поселился там – к себе заезжал пару раз в неделю, чтобы взять смену белья и одежды. Дома меня никто не ждал: Линда под любым предлогом уклонялась от встреч. В душе, нездоровится, спит, медитирует, говорит с троюродной теткой из Болгарии… Однажды я ее все же поймал и буквально припер к стенке:

– Мы семья или нет? Ты еще любишь меня? Мы живем вместе? – завалил я ее вопросами. Но она на все отвечала одинаково:

– Не знаю. Мне нужно время. Не приставай пока…

Что-то сломалось… И это было нечестно. Я чувствовал, она чувствовала, нам обоим было стыдно, мы оба прятали глаза… Но ложь оставляла надежду, и мы, не в силах поставить финальную точку, суетливо врали:

– Ладно, конечно, нужно время, потом, потом все решим…