— Ты что, с Луны свалился, не знаешь наши две беды?
— Какие две беды?, — Удивленно переспросил Проквуст.
— Дураки и дороги!, — Крикнул с переднего сидения напарник, и вся троица дружно загоготала.
— А, это?, — Проквуст пожал плечами. — Это я знаю.
— Еще бы, все советские люди это знают. Ты же советский человек?, — При этом вопросе выражение глаз милиционера на миг переменилось, стало жестким и подозрительным.
— Я? Конечно!, — Георг лихорадочно вспоминал, что он читал об этой громадной стране, а потом внутренне махнул рукой. — У меня же амнезия! Как бы об этом не забыть, итак: я ничего не помню!, — Извините, а что такое, советский?
Лицо милиционера перекосило, смех и шутки в машине мгновенно прекратились.
— Ну, вот что, гражданин, прекратите посторонние разговорчики!
Его вывели из машины внутри небольшого двора огороженного каменным забором с колючей проволокой наверху. Милиционер, сидящий на первом сидении вылез из кабины, потянулся, разминая затекшие члены, и обернулся к напарнику.
— Веди задержанного, старшина, а я в отделение срочно отъеду. Ты меня потом здесь дожидайся. — Он обратно нырнул в машину и хлопнул дверцей.
Напарник резко толкнул Проквуста в спину.
— Ну, слышал, что лейтенант, сказал? Шагай, давай.
Георга ввели в полутемное помещение, разгороженное высоким барьером, из-за которого на них настороженно смотрел человек в синей рубашке с погонами. Старшина подвел Проквуста к дальней стене и, повернув его к ней, тихо шепнул ему в ухо:
— Парень, ты по почкам получить не хочешь?
Георг испуганно отрицательно замотал головой.
— Очень хорошо, — милиционер дыхнул в него застоявшимся табачным запахом, — тогда стой и не рыпайся.
Он отошел к своему коллеге. Голоса у них были зычные, поэтому их беседа прекрасно была слышна, впрочем, они, как показалось Проквусту, и не собирались скрывать от него ее содержания.
— Старшина, ты зачем мне парня приволок, у тебя, что в отделении некому им заняться?
— Так, товарищ капитан, лейтенант приказал сюда сразу вести.
— Это еще зачем?
— Так ведь документов у задержанного нет.
— Ну, и что, мало ли таких по городу ходит?
— Так он еще говорит, что не помнит ничего.
— Хм, не помнит?
— Да!, — Голос старшины повеселел. — Сказал только, что Гришей зовут.
— Ну, вот видишь, имя же помнит! Забирайте-ка вы его к себе, там и оформляйте, а мне с начала дежурства с ним возиться неинтересно. Где это видано, чтобы спецприемник всю первичку оформлял?!
— Но товарищ капитан!
— Что, товарищ капитан?! Я же тебе ясно сказал, старшина, я не вижу оснований, для приема задержанного в спецприемник, разберитесь с ним сначала сами. Может он с перепоя, все забыл. Скажи, пахнет от него?
— Пахнет, товарищ капитан, отрицать не буду, только лейтенант вам вот это просил передать.
Проквуст услышал, как что-то лязгнуло о поверхность барьера.
— Ну, и чего ты мне гвоздь суешь?
— А вы внимательно на него посмотрите, товарищ капитан. Мы у парня только этот гвоздь нашли, больше ничего не было.
На минуту все стихло, слышалось только хрипловатое дыхание старшины.
— Интересно. — Озадаченно произнес капитан. — Это не наш гвоздь! Ну-ка, веди его сюда.
Старшина бодро застучал каблуками, ухватил Георга за локоть и подтащил к барьеру.
— Это твое?, — Милиционер многозначительно покачивал поднятым вверх гвоздем.
— Мое. — Отпираться было бесполезно.
— Где взял?
— На дороге нашел.
— Да?! Без единого следа ржавчины и с иностранным клеймом? Что-то ты привираешь, парень. Вот что, старшина, я у тебя этого субчика приму, давай протокол.
Проквуста вернули на старое место. После этого до него доносились лишь отдельные приглушенные фразы и шелест бумаг. Потом хлопнула входная дверь, и все стихло. Через пару минут из двери, находящейся сбоку от Георга, вышел милиционер, размеры которого впечатляли объемом и буграми мышц. Он вопросительно взглянул на начальника.
— Палыч, этого парня тебе поручаю, поработай по полной схеме, но без лишнего. Ты понял?! Без лишнего!
— Да чего же непонятного, Михаил Петрович, все ясно и понятно. Пойдем, голубок, все будет добро и чинно, ты только не шали.
Он положил свою огромную ладонь на плечо Проквуста и легонько сжал. Георг аж присел от неожиданности, длань у милиционера была тяжелая и цепкая. Они пришли в небольшую комнату с зарешеченным окном и убогим деревянным диваном, больше мебели не было. Стены комнаты были многократно окрашены матово блестящей темно-зеленой краской, вся в подтеках и царапинах, она производила неприятное впечатление. Милиционер встал у двери и кивнул на топчан.
— Раздевайся, и складывай одежду.
— Всю?
— Всю.