Точка бифуркации

Проквуст пожал плечами, что он мог ей ответить? Такого роскошества он не видел ни на Ирии, ни на земле. Золотая лепнина, витиеватый орнамент, мраморный ковер под ногами, бесшумные, все в зеркалах, лифты, из которых выходили шикарно одетые мужчины и женщины. Было, от чего глаз не оторвать. Портье, встретивший их у входа, передал их, словно эстафету, другому портье. Тот поклонился и указал на две двери красного дерева, левее лифтов. Обогнав их по пути, он открыл одну из этих дверей ключом, и они оказались в отделанной позолотой кабине лифта. Он плавно вознес их на верхний, судя по горящим кнопкам, этаж. Наверху их уже встречал следующий портье, представительный, в ливрее, источающий достоинство и услужливость одновременно. Из просторного и шикарного холла он провел их к двухстворчатой резной двери. Постучал. Послышались легкие шаги.

— О! Я рад вас видеть, заходите. — Пилевич непринужденно сунул за обшлаг рукава портье купюру. Тот благодарно, но все равно с неподражаемым достоинством поклонился и молча исчез. — Ну, что вы встали, проходите, будьте как дома.

Легко сказать, дома. Здесь ходить было страшно от изобилия комнат, картин, гобеленов и огромных ваз. В большой круглой гостиной на овальном столе был накрыт обед.

— Я отослал прислугу, чтобы не мешали. — Сказал хозяин номера, когда они уселись за стол. — Надеюсь, нам не будет сложно самих себя обслуживать?

— Станислав Львович, мы не баре, к слугам не привыкли.

— Леночка, к слугам привыкнуть удивительно легко, отвыкнуть, труднее. Впрочем, вы на них еще насмотритесь, когда будет смена блюд. — Георг!, — Пилевич приподнял бокал. — Вы не возражаете против бокала вина?

— Нет. — Хмуро ответил Проквуст.

Станислав Львович подавленное настроение гостя заметил, но промолчал. Началась трапеза.

— Скажите, Георг, — обратился к Проквусту Пилевич, через некоторое время, откинувшись на спинку стула, — о чем вы грустите?

— Да, нет, все в порядке.

— Только не надо меня обманывать, молодой человек! Скажите честно, вас кто-то обидел?

— Обидел?!, — Проквуст как-то странно взглянул на Пилевича. — Станислав Львович, кого вы имеете под словом «кто-то»?

— Людей, конечно! Кто же еще способен обижать друг друга?

— Самцы сражаются за самок, хищники едят, убивая, разве это не обида?

— Это другое, Георг, это образ жизни. А к чему, собственно, вы затеяли эту дискуссию?

— Потому что обидеть может и не человек.

— А кто же еще?, — Спросил заинтригованный Пилевич. Но Проквуст молчал.

— Станислав Львович, — ответила за мужа Елена, — у Георга большие проблемы.

— Что за проблемы?!

— Он не зашел ни в один из храмов, мимо которых проходила процессия.

— Ну, и что? Я чего-то не понимаю. — Пилевич удивленно переводил взгляд то на Елену, то на Георга.

— Понимаете, Станислав Львович, — заговорил опять Проквуст, — я не смог туда зайти!

— Столько было народа?

— Нет, дело не в этом, я просто не смог заставить себя войти в храм.

— Даже в храм гроба Господня?!

— Даже в него.

— Хм. Вот что, Георг, расскажите мне все как есть. Я человек нейтральный, повидал всякого, может, посоветую что?

И Проквуст стал рассказывать. Он не понимал, зачем и почему это делает, не думал, как воспримет их новый знакомый его историю, может быть, он надеялся, что он действительно чем-то сможет помочь? Он только раз взглянул на округлившиеся глаза супруги, но говорить не переставал. Конечно, многое он упустил, но главное выложил. Он сказал, что прилетел из космоса на Землю, чтобы избавиться от пятна тьмы в его ауре, за которым охотится Темная Империя, что, надеялся на эту святую землю. Он прервался лишь один раз, тогда, когда в дверь постучали и внесли горячее. Он замолчал, пока служащие отеля покинут номер, а Пилевич, воспользовавшись заминкой, ненадолго вышел в другую комнату и сразу же вернулся. Когда они вновь остались одни, Проквуст опять заговорил, ведя свой рассказ к концу.

— Я и мои друзья были уверены, что на Земле есть места, где концентрация божественной сути выше, чем где-либо еще в нашей вселенной. Святая земля Иерусалима, породившая три основных религии, как нельзя лучше подходила под этот критерий, но я никак не рассчитывал, что Господь меня даже на порог своих храмов не пустит.

Закончив рассказ, он поднял глаза на Пилевича. Тот задумчиво вертел в руках вилку.

— Странные вещи вы рассказываете, Георг. Вы фантастику не писали?

— Ну, что ж, — Проквуст резко встал, — благодарю за гостеприимство, нам с Еленой пора.

— Сядьте, Георг!, — Вдруг неожиданно резко приказал Пилевич, а потом посмотрел на Елену. — Извините, Леночка, за грубость, но я и вас попрошу опять присесть. Очень хорошо, спасибо.

Пилевич встал, и стал ходить по комнате, бубня себе что-то под нос. Наконец, он остановился за спинкой своего стула и обвел строгим взглядом своих гостей.

— Обиделись они! А вы как считаете, легко поверить в то, что только что здесь прозвучало?! Кто бы нас со стороны послушал! Я бы предпочел вам не поверить, но вопреки всему почему-то хочу верить! Георг, вы позволите мне сделать один эксперимент?

— Да, пожалуйста. — Пожал тот плечами.