Точка бифуркации

— Такой тьмы, как на Диком севере, я не мог себе представить ни в одном фильме ужасов. Я видел, как обезумевшие люди ели друг друга! Охотились и ели! Огромные города стояли пустыми каменными коробками, в которых разваливались дома, словно во время войны. Оказывается после тысячелетий облучения антиэнтропийным полем, при его отключении износ материалов ускоряется многократно. За несколько лет большинство городов превратились в руины. Обезумевшие люди, лишившись тонкого покрова благ цивилизации, оказались неспособными себя кормить, обогревать, растить потомство. Я плакал, глядя на плоды нашего вмешательства, спрашивал себя, правы ли мы были, разрушив пусть порочную, но все-таки благополучную для многих систему. И я не мог ответить однозначно. Только воспоминания о временах, когда я сам был дохом, давали мне уверенность, что наваждение дьявольского кристалла должно было быть разрушено. Мне так хотелось им помочь, но что я мог?! Из миллионов отчаявшихся людей я выбирал более-менее адекватных и сильных личностей и по возможности внушал им цель: идти на юг. Многие принимали это пожелание за свое собственное озарение, и если их сразу не убивали, организовывали людей и одержимо шли в выжженные степи. Мы с риском для жизни собственных людей делали хранилища еды и воды на пути этих групп, но кто-то не доходил, кто-то не находил, а кое-кто находил и перегрызал другому глотку за владение этим богатством. Таких мы к нам не впускали, а если не уходили добром, уничтожали. Ты качаешь головой, осуждаешь, но поверь, другого выхода не было. Хаос продолжался сорок лет, потом пошел на убыль. Однажды я обнаружил, что еще дальше на севере и на восточном побережье континента цивилизация сохранилась. Одним помогли леса, другим море. После долгих переговоров они признали главенство нашего монарха.

— Как себя показал Лезурье?

— Ты знаешь о том, что он стал королем?

— Барри рассказал.

— Глетчер?! Ты виделся с ним!

— Да. — В голосе Проквуста промелькнула глубокая грусть, которую Адамс тут же уловил.

— Он жив?

— Нет, Бенни, он умер, вернее, ушел из нашего мира. Я расскажу тебе.

Адамс кивнул и вновь вернулся к своему рассказу. Он поведал, как Церковь Рока набирала силу и влияние, иногда вопреки желаниям потомков Лезурье. Через сто лет последствия великого хаоса были преодолены. Экономика стала развиваться, наладилась система здравоохранения, структура среднего и высшего образования. Глядя на это, Адамс наконец-то смог вздохнуть с облегчением. Вот тогда-то у него и возникла идея всеобщей молитвы.

— Мы эту идею долго обсуждали на совете Церкви, не все были уверены в ее необходимости, но решение приняли, и мы приступили к подготовке.

— Подожди, Бенни, что-то я не понимаю, о чем ты ведешь речь.

— Да, о тебе, Георг, о тебе.

— Обо мне?!

— Да. Сейчас все поймешь. Мы сформировали легенду о святом Проквусте. Ты, друг мой, первый святой Церкви Рока!

— Я?!… — Георг поперхнулся от неожиданности. — К чему это?

— Не знаю, может и не к чему, но ты ведь сидишь передо мной!

— Прости Бенни, но не вижу связи.

— Да как же ты увидишь, если все время перебиваешь! Как ты был…

— Мальчишкой, — весело подхватил Проквуст и закончил фразу вместо Адамса, — так им и остался! Вы что, С Барри сговорились, что ли?

— Выходит, он тебе тот же комплемент отвесил?, — засмеялся Бенни.

— Ага.

Они весело рассмеялись, но тут же смолкли, вспомнив те необыкновенные обстоятельства, что свели их вместе.

— Хорошо, я готов оставаться святым, если вам это кажется необходимым.

— Спасибо. А теперь я хочу задать тебе вопрос, как ты себя осознал?

— Трудно сказать, сейчас, словно в тумане все вспоминается. Помню, все было неожиданно, словно я из небытия вынырнул. Я долгое время вообще не понимал кто я, откуда.

— А ты можешь что-нибудь вспомнить о том месте, где ты был?

— Ничего кроме отсутствия пространства, багряной тьмы, которая горела, но не жгла, и жуткого голоса, ненавидящего Бога. Я при нем поминал пару раз имя господа, так он очень злился и выгнал, как я понимаю, за это.

— Георг, ты догадываешься, где ты был.

— Да, но называть это место не хочу.

— Я тоже. — Адамс помолчал, потом проговорил, еле слышно — надеюсь, молитва помогла.

— Так о чем вы молились, Бенни?!

— О тебе. Две недели вся Ирия молилась о тебе, о твоем здравии, и в благодарность о твоем подвиге.

— Выходит, это вы меня у Сатаны из лап вытащили?!

— Ничего утверждать точно нельзя, это невозможно доказать.

— А я уверен в этом! И очень благодарен. — Проквуст в порыве чувств горячо обнял друга, потом отстранился и взглянул ему в глаза. — Георг, но ты что-то не договариваешь. По твоему рассказу выходит, что на Ирии все великолепно, а глаза у тебя грустные и озабоченные. Что-то случилось?

— Да, вроде бы нет. Планета живет, развивается, многие люди по-настоящему счастливы, но у меня в душе глубокая тоска от допущенной в чем-то ошибки. Я не могу от этого избавиться, а рассказать некому, не поймут. Кроме того, я ведь больше трех тысяч лет живу, старею, Георг, а приемника нет. Дар стал редок…