Точка невозврата (ЛП)

— Именно мы должны оказаться там! — сказал я слегка громче, чем собирался. — И мы с большей вероятностью вытащим их живыми. Позвольте нам делать то, что мы умеем лучше всего.

Я видел, что Беркман задумался, поэтому добавил:

— Блядь, мы тут сидим и бездействуем. Мы знаем этого человека. Мы изучали его неделями.

Беркман посмотрел на меня, на остальных и после долгого молчания вздохнул и кивнул.

Я встал.

— Итак. Мне нужны карта города и несколько белых досок. Я хочу поговорить с его братом. Мои записи о Томиче... — Митч, Курт и Тони уставились на меня. Я остановился, перевёл дыхание и тихо произнёс: — Завтра вы можете возненавидеть меня за то, что я гей, но прямо сейчас у нас есть дело.

Они втроём продолжали смотреть. Возможно, мой комментарий об ориентации их шокировал. Наплевать. В этот момент были более важные вещи. Я указал в чёрный экран.

— Можете наблюдать или помогать, но я собираюсь отыскать этого сукина сына и заживо содрать с него шкуру.

Я вгляделся в их лица. Когда я встретился глазами с Митчем, тот улыбнулся.

* * * *

Мы освободили конференц-зал и разместили все имеющиеся данные на той же стене, что и экран, чтобы Томич при подключении не смог ничего увидеть.

Курт высчитал, что звонки поступали с интервалами в десять минут.

— Минута сорок семь. Минута пятьдесят четыре. Минута пятьдесят два, — громко произнёс он. — Томич разговаривает не дольше чем по паре минут.

— Что это значит? — риторически спросил Тони. — Дело в какой-то защите от отслеживания?

Курт нахмурился и негромко признался:

— Я не уверен.

Приняв тренажёрный зал за центральную точку, Тони обрисовал радиус зоны поисков в городе. Было известно, где Кира находился в девять часов, а первое сообщение пришло едва ли получасом позже. Учитывая примерную скорость движения, Тони посчитал, на какое максимальное расстояние Томич смог бы уехать за это время.

Митч работал с видеозаписями уличных камер наблюдения, пытаясь отследить любую подозрительную машину, отъезжающую от зала около девяти.

Я пересматривал записи с заложниками, изучая помещение, искал подсказки, улики, хоть что-нибудь. И намеренно не смотрел на Киру. Я знал, что он там, но нужно было сконцентрироваться. Сосредоточиться на чём угодно кроме его израненного лица, опухшего глаза, судорожного дыхания и событий, через которые он прошёл. Через которые он проходил прямо сейчас.

Поэтому я увеличил изображение стен и окон. Помещение походило на склад. Не поддающееся описанию, без каких бы то ни было зацепок. В окнах темнела ночь. К моменту, когда на экране снова появился Томич в прямом эфире, у меня не было ни единой догадки о его местонахождении.

Томич обратился к Беркману, требуя ответа о сделке. Он хотел увидеть брата.

Беркман ответил на требование своим.

— Покажи нам заложников.

Томич сместился в сторону, и мы увидели четырёх людей, свернувшихся на полу. Девушки плакали. Кира по-прежнему стоял на коленях, но заваливался на бок. Он тяжело дышал, а его лицо исказила боль.

— Что ты с ним сделал? — заорал я в экран.

Томич резко повернулся к камере и уставился на меня.

— Твоему парню следует больше беспокоиться о себе.

Томич оглянулся на Киру, и снова посмотрел на меня.

— Он такой галантный. Это достойно... восхищения.

Потом Томич крикнул куда-то в сторону, и один из его подручных — парень из доков, с татуированной шеей — появился в кадре. Он медленно приблизился к женщинам на полу и неторопливо потянулся, хватая жену Тони, Эви, за руку.

Тони внезапно оказался рядом со мной, и мы замерли перед экраном плечом к плечу.

Эви воскликнула. Кира подскочил на ноги. Он хотел противостоять мужчине, но мало что мог со связанными руками и ногами.

Отморозок с глухим звуком пнул Киру в живот. Мы услышали, как из легких Киры резко вышел воздух, и он вновь упал на колени. Мне словно показывали кошмар в замедленной съемке.

Девушки вскрикнули. Лицо Томича, появившись на экране, загородило собой сцену.

— Видите? Он просто не способен усидеть на месте. Не позволяет моим мужчинам тронуть женщин.

— Освободи его руки и ноги, сукин ты сын! — заорал я в монитор. — Сделай драку честной!

Томич осклабился.

— Я — человек многих качеств, детектив Эллиот, — ответил он. — Глупость — не одно из них.

Потом он резко перестал улыбаться и перевёл взгляд на Беркмана.

— Мой брат. Десять минут.

И снова экран потемнел.

Беркман вернулся к телефону, добиваясь разрешения привезти Павао Томича в офис. А я продолжал смотреть на монитор.

Лихорадочное биение моего сердца отдавалось в рёбрах. Всё, что я мог думать и рисовать в воображении — как преступники избивали Киру, как они его мучили. Желчь прожигала желудок. Если бы меня не вырвало раньше, то это точно произошло бы сейчас.

Я почувствовал прикосновение ладони к руке и оглянулся. Ожидал увидеть Митча или Беркмана, но нет. Это был Тони.

Он был напуган. Я видел следы страха на его лице, в глазах. И он сожалел о том, что назвал меня педиком. Он был благодарен Кире. Я понимал. Он видел то же, что и я: Кира пытался спасти жену Тони от чёрт знает какого ужаса.