Точка сингулярности

Ничего этого Тимофей, конечно, не сказал, просто, уходя от скользких вопросов, быстро попрощался. Но неприятный утренний звонок уже сделал свое черное дело. Досыпать дальше оказалось теперь немыслимо, и голова вмиг отяжелела от расстройства. Доза выпитого накануне была мизерной, даже с поправкой на стопку виски, опрокинутую в качестве снотворного по ходу мытья бокалов и ликвидации прочих последствий ночного праздника, однако недосып… В общем, Тимофей, прокравшись в кабинет, пока все толклись на кухне и в ванной, накатил граммчиков сто приличного грузинского коньяка из своего регулярно пополняемого стратегического запаса. Сразу проснулся волчий аппетит, и возникла иллюзия бодрости. Редькин знал, что это ненадолго, но ведь все равно приятно.

А следующим номером программы — во время завтрака — стал звонок Юльки. Трубку снял сам Редькин и растерялся, словно школьник. Неужели эта дурочка решила узнать, как он себя чувствует? Или уже соскучилась и мечтает о встрече? Все это промелькнуло в мозгу и в явном виде отразилось на лице. Хорошо, Маринки рядом не было. А звонок-то оказался деловой. Павел Игнатьевич, полковник милиции из отдела по борьбе с экономическими преступлениями наконец-то соблаговолили дать аудиенцию господину Редькину с супругой. Следом за Юлькой Пал Игнатич сам взял трубку и назначил встречу у себя дома в восемь вечера.

Начинались шпионские страсти, ну, прямо «Операция „Ы“», новелла «Наваждение», только наоборот. Придется изображать человека, который якобы впервые пришел в уже знакомую ему на самом деле квартиру, и держаться предельно индифферентно.

Сумбурное утро плавно перетекло в ещё более сумбурный день, наполненный дурацкими звонками по работе, в большинстве своем никаких денег не сулящими. Среди них особо выделялся один:

— Я бы хотел разместить заказ у вас в типографии.

— У меня? — удивился Редькин. — У меня нет своей полиграфбазы. Есть издательская фирма, а с типографиями мы работаем с самыми разными. Вам, собственно, кто дал этот телефон?

— Не помню, — последовал странный и нехороший ответ. — Но у меня где-то записано. А вообще-то я помощник депутата Хвалевской…

«Вот черт! — подумал Редькин. — Давно тихо было! (Он поклялся бы на чем угодно, что в прошлый раз разговаривал с другим помощником, память на голоса у Тимофея была отменная.) Что они там, все с ума посходили?»

Ответил резко:

— Вот вспомните, от кого звоните, тогда и будет разговор! Я со случайными людьми не работаю.

Очень хотелось верить, что это ещё одно дурацкое совпадение. Но ни во что хорошее давно уже не верилось, и Редькин решил настроить себя по-другому: они меня давят, а я только сильнее от этого становлюсь. И такой аутотреннинг неожиданно подействовал. Особенно в сочетании с пол-литровой банкой «Туборга» под селедочку. Запах утреннего коньяка Маринка так и не заметила в круговерти домашних несчастий, а теперь он был благополучно закамуфлирован пивом. Тимофей почувствовал новый прилив сил, и рабочий день плавно перешел в приятное ожидание вечерней встречи. Разговор с Соловьевым представлялся необременительным — просто даже интересным, ну а про встречу с дочкой Соловьева — и говорить не стоило. Тимофей предвкушал удивительную игру взглядов, убеждал себя, что все будет хорошо, что они ничем друг друга не выдадут, а если ещё потом удастся выйти на бульвар без Маринки — существует такой шанс, теща-то болеет, Маринка дома нужнее…

Этот поток цинично радужных мыслей был прерван за полчаса до визита к Юльке междугородним звонком.

Контактов за пределами Москвы у Редькиных было немного, да и родственников в других городах совсем мало, поэтому длинно звенящие сигналы всегда пугали. По крайней мере, настораживали, и на этот раз вовсе не зря. Трубку взяла Маринка и, пожав плечами, мол, не знаю, кто это, передала Тимофею. И за то короткое время, пока абонент говорил «Добрый вечер!», покашливал и переспрашивал для верности: «Вы — Тимофей Редькин?», голос идентифицировать не удалось.

Потом незнакомец представился.

В таких случаях вообще-то полагается за что-то держаться. Редькина реально качнуло. Все-таки пиво за обедом в итоге не бодрит, а расслабляет. Эх, коньячку бы сейчас!

— С вами говорит Михаил Разгонов. Времени очень мало. Выслушайте меня внимательно, не перебивая и не задавая вопросов. Обязательно сохраните мои рукописи, если вы понимаете, о чем я говорю. Если нет, Бог вам в помощь. И простите меня. Но главное: не отдавайте эти бумаги никому. Слышите? Ни единой живой душе! Если будете покидать квартиру надолго, берите с собой. Понятно? Вас найдут. Счастье для всех.

Последние слова добили Редькина. Он был достаточно эрудирован по части литературы. А это же финал «Пикника на обочине» Стругацких. Хотелось сразу добавить: «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!» Может, это был пароль, и требовался именно такой отзыв? Господи, что за чушь! Да и связь прервалась мгновенно.

— Кто это? — спросила Маринка.

— Михаил Разгонов, — спокойно ответил Тимофей.

— Издеваешься?

— Нисколько.