Толкиен. Мир чудотворца

Однако ж это отнюдь не последнее роковое наваждение — далеко впереди маячит грозный призрак Саруманова Изенгарда, некогда возведенного нуменорцами: исходящая оттуда угроза — в конце 2–го тома — разбудит онтов. А пока известно только, что в Изенгарде затаились волколаки да орки, и оттуда денно и нощно валит дым.

И здесь самое время вспомнить еще об одном проявлении ужаса — загрязнении рек, повальной вырубке деревьев и клубящихся дымах. Все это — результат злодеяний, исходящих из Мордора, оплота самого зла. Толкиен, наблюдавший собственными глазами за тем, как «модернизируется» милая его сердцу старая добрая английская деревня, говаривал: «Вот вам и Мордор — он вокруг нас». По его глубокому убеждению, физическое истребление уголков природы было равнозначно духовному растлению или, хуже того, открытому насаждению зла. Это — своего рода проклятие, обернувшееся загрязнением и гибелью природы в «Оскверненной Хоббитании». И тут Толкиен выступает в роли своеобразного эколога–духовника, для которого норма существования традиционного мира подразумевает чистоту воздуха, водных источников, да и всей природы в целом. На Совете у Элронда Гэлдор говорит:

«…Враг, как мы уже не раз убеждались, властен даже над первозданной природой».

Впрочем, Саурон и его тайный соперник Саруман рассчитывают и на помощь «новообращенных» зверей. Так, например, за братьями по Кольцу неусыпно следят птицы:

«…когда они проносились над лощиной, их тень на мгновение закрыла солнце, и тишину вспорол громогласный карк, тут же заглушенный хлопаньем крыльев»

Арагорн с Гэндальфом догадываются, что каркающие полчища будут следить за ними в оба, а значит, им, путникам, опасно даже разводить огонь.

Великий хаос охватывает и природу: как это зачастую случается у Толкиена, она сопротивляется, когда ощущает, что на нее воздействуют силы зла. Так, пытаясь одолеть Карадрасский перевал, путники попадают под сплошной снегопад, и дальнейшее продвижение оборачивается для них сущей пыткой:

«Небо сплошь затянули тучи, и путников накрыла черная тьма. Лица обжигал ледяной ветер. К полуночи извилистая, чуть заметная тропка вывела путников на узкий карниз — справа от них, в круговерти ветра, угадывалась пустота глубокой опасности, а слева вздымалась отвесная стена… Вскоре Фродо почувствовал на лице холодные уколы редких снежинок, а потом началась сильная метель».

Путники понимают — происходит что–то странное, ведь здесь снега не бывает даже зимой. Боромир даже вопрошает:

«Так, может быть, это лиходейство врага?.. У нас поговаривают, что в Изгарных горах он повелевает даже погодой. Правда, они принадлежат ему, а Мглистый хребет—далеко от Мордора. Но могущество врага постоянно растет».

На что Гимли коротко замечет:

«Длинные же он отрастил себе руки, если способен перебросить метель из северных земель в южные».

И Гэндальф тут же вторит ему:

«Длиннее некуда».

Ужас охватывает путников, когда им чудится, что скалы кругом издают странные звуки, а затем «…камни с грохотом падали в черную пропасть; временами раздавался тяжелый грохот, и сверху низвергались огромные валуны».

Боромир встревожен уже не на шутку, но Гимли, стараясь ободрить его, говорит, что «эльфы назвали Карадрас Кровожадным задолго до появления врага».

Продвигаться вперед становится почти невозможно — Толкиен вдруг превращает гору в живое существо, как он это порой делал с деревьями и могильными холмами:

«…путников оглушил раскатистый грохот, и откуда–то сверху посыпались камни, взвихрившие облако снежной пыли… Гора, казалось, успокоилась, как бы удовлетворенная отступлением пришельцев: начавшийся было камнепад иссяк, а тучи, закрывавшие перевал, рассеялись».

В заключение Толкиен коротко замечает: «Багровые ворота оказались закрытыми».

И братьям по Кольцу ничего не остается, как идти дальше через подземелья Мории — путем не менее опасным, чем через горы.

Но, чтобы проникнуть в Морию, нужно знать пароль. И тут, едва они входят в заветные ворота, как длинное щупальце, точно у спрута из «Тружеников моря» Гюго, обвивается вокруг ноги Фродо, хранителя Кольца. Впрочем, об этой странной, чудовищной твари мы упоминали в «Бестиарии». Затем путники проникают, выражаясь словами Боромира, в самую Черную Бездну. И вскоре попадают в Летописный чертог, где узнают зловещую историю Мории и сталкиваются с не менее страшными тварями. Это, тут же смекает Гэндальф, орки, а с ними черные урхи из Мордорских земель и гигантский пещерный тролль. Завязывается бой — Фродо бьется храбро, как и его товарищи, — затем происходит легендарная стычка Гэндальфа с Барлогом — самая ужасная схватка в произведениях Толкиена. Не случайно Гэндальф, предчувствуя беду, отрешенно вздыхает:

«А я и так до смерти устал».

Гэндальф низвергается в бездну вместе с Барлогом — но лишь затем, чтобы возродиться в новом качестве и ступить на более высокую духовную ступень. Пошатнувшись на краю бездны, он только и успевает крикнуть друзьям, чтобы они скорее бежали прочь. Потеряв своего верного собрата и незаменимого проводника, они, убитые горем, даже не скрывают слез.