Только сегодня

– Это все твое? – спросила я Поппи, когда мы подъехали к четырехэтажному таунхаусу.

– Напополам с братом, – ответила Поппи. – Вообще-то это наших родителей, но они большую часть года живут в Швейцарии.

– Ну естественно, – съязвила я.

– Тут небольшой беспорядок, извини. У нас постоянно много людей зависают.

Место было реально богемным: огромная библиотека, живопись, изящные кувшины, какие-то эскизы, наброски, скульптурные заготовки, в глаза бросались огромные афганские ковры. На всем этом великолепии лежал легкий налет лондонской пыли. Мы расположились на кухне вокруг большого захламленного стола. Отис сразу же встал у плиты и начал готовить кетамин в кастрюльке. Запахло прогоркло-сладким. Поппи изображала гостеприимную хозяйку, предлагая нам бутерброды и чай, но нас все еще штырило, есть не хотелось совсем, и мы отказались. Повсюду были следы собачьей шерсти, но сама собака так и не появилась. Отис и Поппи вдохнули пары кетамина через пластиковую соломинку и вскоре застыли, откинувшись на ворсистом диване, с остекленевшими глазами.

– Пошли, – сказал Дил, беря меня за руку.

Мы вышли из кухни, спустились вниз по старой деревянной лестнице в подвал, где не было никакой мебели, кроме кровати. Повсюду, прямо на полу, валялись вещи Дила: его книги, сложенные вдоль стен шаткими башнями, лампа в виде гавайской танцовщицы, которую он купил в Эдинбурге.

– И давно ты здесь поселился? – спросила я.

– Ой, пару недель, – сказал он, залезая на кровать, не снимая обуви.

Порывшись по карманам, Дил достал табак, затем перевалился через край кровати и поднял с пола большую книгу в твердом переплете с лежащими сверху принадлежностями для скручивания косяков. Осторожно, чтобы ничего не упало, он положил книгу себе на колени и начал сворачивать косяк. Я сняла ботинки и забралась на кровать рядом с Дилом, укрывшись скрипучим синтетическим одеялом. В створчатом окне было несколько разбитых стекол, которые кто-то пытался залатать клейкой лентой.

– Господи, Дил, здесь как-то мрачновато, – сказала я, дрожа от сырости.

– Можешь идти домой, если хочешь, – ответил он, раскуривая косяк.

– Ладно, не бесись. Я просто в шоке. У тебя же отличная комната в Кэмдене.

– Меня выперли оттуда.

– Что?

– Выгнали меня. Я там больше не живу.

– Почему?

– А это имеет значение?

– Кончай, расскажи, что произошло.

Дил тяжело вздохнул, будто я сморозила какую-то глупость.

– Просто возникли непреодолимые разногласия с соседями, – сказал он, выпуская дым.

– Ну естественно, – проворчала я. – А из-за чего?

– Да ни из-за чего.

– Чувак! – я пихнула его локтем.

– Да забудь.

– Ну здорово! Господи, Дил, я просто пытаюсь поговорить. Мне не уснуть еще как минимум час, – почти прокричала я, нервно щелкая ногтями под одеялом.

Дил ничего не ответил. Он продолжал глубоко затягиваться, выпуская ядреный дым, который все больше заполнял маленькую комнату. От этого дыма меня стало подташнивать.

– Ужасная вонь, – поморщилась я.

– Ага, блядский запашок, – прохрипел Дил с явным удовольствием.

– Меня тоже выперли, – сказала я. – Нет, без скандала, просто дочь Фионы возвращается из Австралии, так что мне пришлось съехать.

– Хреново. И где ты остановилась? У Генри?

– Ага.

– Ну и как?

– Да нормально, думаю. Охрененно удобно, но мы уже действуем друг другу на нервы.

– Понятно.

– Правда, я еще не спрашивала, могу ли я у него жить, так сказать, официально. Но остаюсь почти каждую ночь, как само собой разумеющееся.

Дил рассмеялся.

– Значит, вы стали жить вместе, а он даже не знает об этом? – спросил он, задыхаясь от смеха.

Я тоже рассмеялась. В тот момент его замечание показалось мне очень забавным. Нас охватил долгий приступ удушливого хохота.

Покончив с косяком, Дил снял пальто, кроссовки и лег в постель.

– А чем Поппи занимается? – спросила я, устраиваясь поудобнее, чтобы немного согреться от тела Дила.

– Она классная. Ее родители безумно богаты. Брат, правда, немного придурковат. Он наезжает на всех нас, а потом закатывает настоящие истерики, орет на Поппи, обвиняет ее, что она губит свою жизнь, и требует, чтобы она наконец разобралась с собой. Я его затыкаю, говорю, послушай, папенькин сыночек, ты сам разберись с проблемами своего папаши и отвали от нас.

– Господи.

– Ага.

– А делает-то Поппи что? Работу, я имею в виду?

– Она художница, но я так понял, она хочет создавать экологичную одежду или что-то в этом роде. У нее толпа подписчиков в «Инстаграме».

Некоторое время мы лежали молча, тесно прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Я не могла не думать о том случае в доме моих родителей, когда мы вот так же лежали в одной постели. Казалось, это было много лет назад. И в другом мире.

– Дил, – шепотом позвала я.

Но он уже отключился. Я прижалась к его спине, костлявой и горячей.

Когда я проснулась, в окно лился тягучий золотистый свет – уже подступал полдень. Дила рядом не было. Я проверила телефон, чтобы узнать, интересовался ли Генри, куда я пропала. В нашем групповом чате было только сообщение от Пэдди со ссылкой на рецензию на их спектакль.