Толкование путешествий

Рузвельт и его администрация рассматривали отношения Америки и России как отношения односторонней опеки и безусловной поддержки, примерно как между взрослым и ребенком, или между врачом и больным, или между метрополией и бывшей колонией. Таким было давнее восприятие fellow-travelers, ныне диктующее решения большой политики. Критики администрации предлагали установить с Россией договорные отношения взрослых людей, основанные на эквивалентном обмене и равной ответственности. Буллит напоминал президенту, что «когда он говорит о noblesse oblige, он говорит не о герцоге Норфолкском, но о кавказском бандите, который если что получает даром, то думает, что его партнер просто осел»[505]

. Стендли объяснял в госдепартаменте, что с Советами следует вести отношения на основе обмена, а терпимость и односторонняя помощь «лишь рождает в восточном русском уме новые подозрения, а не укрепляет доверие»[506]. Цель же Рузвельта, по словам Стендли, состояла в том, чтобы «давать, и давать, и давать, не ожидая ничего взамен». Иными словами, чтобы превратить Россию в западную демократию, чего хотел Рузвельт, к ней надо относиться по-западному; если рассматривать ее как Восток, она навсегда останется Востоком.

Вслед за Вильсоном Рузвельт верил, что будущее человечества в демократии и что внешняя политика США должна строиться на поддержке ее идеалов, включая права человека и самоопределение наций. Но прямого вмешательства в режимы, которые всего этого не соблюдают, следует избегать. Оба они, Вильсон и Рузвельт, противостояли империализму Старого Света и не доверяли его принципам — разделению сфер влияния, балансу сил и прочим британским премудростям. Они верили в то, что природа человека по существу своему хороша и постепенно реализуется в победе добра и демократии во всем мире. Они верили, что международные организации станут арбитрами, которые будут решать международные конфликты честным судом. Причин для войны не будет, установится мир, а с ним и демократия в глобальном масштабе.

Но Рузвельт придал американской доктрине радикально новый поворот. Американская депрессия убедила Рузвельта, что капитализм чреват кризисами, которые может преодолеть только большое государство, как это случилось в России после революции. Америка эволюционирует от стихийного капитализма к социализму всеобщего благосостояния, а Россия эволюционирует от тоталитаризма к социальной демократии. Сталинские цели ускоренной модернизации были понятны индустриальной Америке и обещали ей новые рынки. Рузвельт считал, что социальный прогресс, мирное развитие и регулируемое благосостояние являются общими целями Америки и России. Ему казалось, что Сталин разделяет его цели в большей мере, чем Черчилль. В политических терминах, то был ранний вариант теории конвергенции. В риторических терминах, то было злоупотребление ассимилятивными тропами. В терапевтических терминах, то была стабилизация зависимости. В философских терминах, то был люкримакс.

Сообщения из России об арестах, цензуре прессы и подавлении религии беспокоили администрацию; но Рузвельт был склонен прощать партнера во имя его собственной пользы. У него была своя программа перевоспитания, поднятая на уровень высокой политики: не троцкистская переплавка на жарком огне, но демократическое ожидание блага от того, кто имеет власть. Положение обязывает того, кто его имеет. Политика конца 30-х, зажатая между двумя тиранами, выходила за границы понимания. Вера и доверие, а не знание и расчет мотивировали политические решения, которые определяли судьбы человечества. Американские представления о России формировались левыми интеллектуалами, любителями и профессионалами трансатлантических путешествий: Дьюи и Истменом, Дюранти и Дэвисом, Ридом и Буллитом. Как говорил у кремлевской стены первый американский посол в советской Москве, «в конце концов президент, Джек Рид и я — все мы одной американской породы»[507]

.

6. Подражание дьяволу: Уильям Буллит в истории Михаила Булгакова

Посол Уильям Кристиан Буллит известен ключевой ролью во внешней политике США перед Второй мировой войной[508]

. Он был плодовитым автором: вряд ли кто читает сегодня роман Это не сделано, но трактаты по геополитике оказались пророческими. Посол состоял пациентом Фрейда и организовал его выезд из оккупированной Вены; вместе они написали необычную книгу по политической психологии[509]. Писатель Михаил Булгаков никогда не был за границей и не имел отношения к психоанализу. Последние годы его жизни прошли в отказе, когда он пытался уехать из России, подвергался политическим преследованиям и писал в стол. В это время двух этих очень разных людей соединяла дружба, о природе и последствиях которой приходится догадываться.

От Вильсона к Фрейду