Толкование путешествий

Фрейд был знаменит, но психоанализ еще не вошел в моду. Надо признать, что мы не знаем причины, по которой ездил к Фрейду его будущий спаситель. Буллит рассказывал, что однажды он, будучи отличным наездником, чуть не упал с лошади, и тогда понял, что им владеет бессознательное желание самоубийства[517]. Его жена была нездорова физически и психически; возможно, это тоже заставило Буллита искать профессиональной помощи[518]

. В течение десяти с лишним лет он регулярно ездил в Вену и обсуждал с Фрейдом проблемы личные и политические. Постепенно пациент превратился в ученика и младшего друга, что редко бывало у Фрейда. Когда в 1930 году Буллит посетил Фрейда, тот был болен, мрачен и говорил, что уже написал все, что хотел. При упоминании Вильсона «глаза Фрейда загорелись»: он был заинтересован президентом якобы «с тех пор, как узнал, что оба они родились в 1856 году». Тогда он согласился написать лишь предисловие к книге Буллита[519]. Они начали работать вместе, и статья разрослась в книгу. Поработав для этой книги с германскими архивами, Буллит собирался ехать в Москву, чтобы разбирать там «бумаги Ленина»; позже он поехал туда послом, а в этом качестве заниматься ленинскими архивами было несподручно[520]

. Книга была закончена в первом варианте в 1932 году, а потом несколько раз дорабатывалась. Под конец Буллит не согласился с последними добавлениями Фрейда, которые так и остались неизвестны. Дискуссия была острой, и соавторы пришли к согласию только в 1938 году, вместе подписав каждую главу[521]. В текст вновь вмешалась история.

Как должен такой человек ненавидеть анализ! Я втайне подозреваю, что злобная ярость, с которой он пошел в поход на некую столицу, относилась, в сущности, к жившему там старому аналитику, его истинному и настоящему врагу — к философу, разоблачившему невроз, великому обладателю и распространителю отрезвляющей правды, —

писал в 1939 году Томас Манн в своем эссе Братец Гитлер[522]

. Больной и величественный старец оставался в захваченной нацистами Вене. Реакция Буллита, бывшего тогда послом в Париже, была моментальной и эффективной. Он информировал Рузвельта о необходимости сделать все возможное для спасения Фрейда. Он просил американского посла в Вене Джона Уайли (недавно бывшего сотрудником Буллита в Москве) действовать по официальным каналам. Он встретился с германским послом во Франции, угрожая международным скандалом, если со знаменитым венским евреем что-либо случится. Титулованный психоаналитик принцесса Мари Бонапарт собирала деньги, которые нацисты требовали за выкуп Фрейда вместе с семьей и коллекциями. Довольно скоро американский посол встречал Фрейда с семьей на парижском вокзале. Дочь Фрейда Анна успела все же побывать в венском гестапо. Примерно тогда, по словам Буллита, «Фрейд согласился снять добавления, которые внес в самом конце работы»[523].

Фрейд работал в соавторстве крайне редко, а в зрелые годы почти никогда. В равной мере это едва ли не единственное исследование Фрейда, посвященное современной ему политике. Историки и психоаналитики безнадежно спорят о мере его участия в ней. «Фрейд был неверующим евреем, я всегда оставался истинным христианином. Мы часто спорили, но никогда не ссорились», — писал Буллит в своем предисловии к книге. Политические их пристрастия в сложнейший период между двумя войнами сходились более полно. «Чем больше мы работали, тем прочнее становилась наша дружба»[524]. Очевидно, что Буллит в достаточной степени понимал и разделял собственно аналитические взгляды Фрейда, чтобы быть готовым к диалогу с ним. Нет сомнений в том, что большая часть текста и практически все биографические детали исходили от Буллита, но Фрейд прочитал и авторизовал все главы текста.

Если влияние Буллита на Фрейда запечатлено в самой этой книге, то противоположный вопрос не имеет легкого ответа. Каким образом подготовка, полученная у Фрейда, сказалась на профессиональной деятельности американского посла? Среди сотен пациентов Фрейда не было более крупной политической фигуры, чем личный друг американского президента, кандидат в госсекретари, посол в России и Франции. С другой стороны, Буллит был одним из немногих высокопоставленных политиков, кто прошел практический анализ. Перед нами книга, которую великий психолог столетия написал вместе с крупнейшим из его дипломатов и, как сказали бы сегодня, политологов. Текст написан пациентом и его аналитиком в итоге психоанализа или даже по его ходу. Легко предположить, что в нем выразилась его динамика, спроецированная на героя. Любопытно проследить способ толкования, к которому прибегли в этой книге соавторы, бесконечно разные, но сумевшие прийти к согласию.