Толкование путешествий

На этой основе Мид пересматривала понятие инцеста. Сутью его является не бессознательное стремление людей прелюбодействовать с родственниками, против чего цивилизация воздвигает свои тотемные столбы, но более понятное стремление обществ обеспечить защиту своих незрелых членов от сексуальных домогательств. Сфера действия этого запрещения прогрессивно расширяется: сначала им охвачены только собственные дети, потом все несовершеннолетние, потом все зависимые люди, включая ваших подчиненных или студентов. Такая защита действует двусторонне:

Уберечь десятилетнюю девочку от приставаний отца — необходимое условие социального порядка, но и защита отца от искушений — обязательное условие его социальной адаптации […] В своей основе правила инцеста — способ, с помощью которого сохраняется семейная ячейка […] Распространение правил инцеста на различные формы защиты детей всего общества […] — лишь один из примеров охранительных и защитных находок нашей человеческой истории[654].

Эта статья Мид — тоже один из примеров таких находок.

Конец

На новый, 1933 год к Зине в Берлин приехал сын Сева. Как раз в это время состояние ее вновь обострилось. В последнем своем письме Седовой (от 3 января) она писала о Севе:

за него страшно больно: он прибыл в очень неблагоприятный момент — переход от полубредового состояния, в котором (я) находилась до того — к другому, субъективно неизмеримо более тяжелому, сопровождавшемуся полным физическим и психическим бессилием. Даже говорить было трудно. Все мысли спутались. Не стоит писать об этом подробнее. Разумеется, не удалось укрыть этого от Севушки. Бедный мальчик… Мы с ним много гуляли теперь, но я все еще почти не в силах разговаривать с ним… Разумеется, пока я в таком состоянии (совсем ненормальный человек), я не буду писать вам. Что еще я могу прибавить?

Следующим днем помечена приписка:

Жить в наше время психически ненормальному слишком большая «роскошь». Пора кончать. Мертвый не должен хватать живого. Севушка-то то и дело спрашивает: Почему у тебя такой голос? Тебе кого-нибудь жалко? Почему у тебя такое лицо? И пр…. Почему ты ничего не говоришь? Почему ты мне не отвечаешь?

Бумаги ее были раскиданы по комнате; она не подумала о том, чтобы уничтожить их перед тем, как покончить с собой. Они были забраны Львом Седовым, который хранил их в своей парижской квартире. После его гибели они были изъяты французской полицией и исчезли, возможно, навсегда. Со слов подруги Седова, читавшей их, мы знаем только, что в этих бумагах было заключено «все отчаяние» Зины и что об их содержании нельзя было говорить и через 25 лет после событий[655]. В архивной папке лежит записка, видимо предсмертная:

Севушке лучше всего сказать, что я заболела и отправлена в больницу, а приходить туда детям нельзя, потому что там есть и заразные больные. Бедный, бедный, бедный ребенок. Но и для него ничего не может быть страшней психически расстроенной матери.

Патриарх революции трагически воспринял самоубийство дочери. Сила его реакции удивила секретаря[656].

8. Память как протест: Айн Рэнд и Ханна Арендт