Толстого нет

Александра Львовна. Года три назад изобретатель Эдисон из Америки прислал отцу усовершенствованный граммофон для записи устной речи. Папа первое время всё записывал в него – статьи, обращения… А после ему прискучило, и теперь мы снова пишем на бумаге под его диктовку… А граммофон стоит на чердаке – он громоздкий, и неудобно пользоваться. (Пауза.) Я чувствую, что и во мне есть это свойство – я жадно увлекаюсь чем-то, но быстро остываю. Мне надоедает однообразие, и становится скучно…

Доктор. Однако этим не следует гордиться. (Пауза.) Да-с… Вы где новую упряжь покупали, в Туле?

Александра Львовна. Нет, в Крапивне. Адриан всегда там берет.

Доктор. Хм…Заеду в Крапивну, как будет оказия.(После паузы.)Что нужно делать с лошадью и не следует делать с рисом?

Александра Львовна качает головой.

Доктор. Лошадь ковать нужно, а рисковать не следует.

Александра Львовна (после паузы). Вы знаете, доктор, мама хочет чтобы я вышла замуж. И вы ее главный кандидат. Она, верно, и вам говорила.

Доктор (кашлянув). Стар я для вас, дорогая Александра Львовна. К тому же, я может и не прочь быть женат, но не хочу быть рогат… Вы ведь другого любите-с?

Александра Львовна. Нет, я никого не люблю. Было бы легче, когда бы любила. А так пустота на душе и скука… (Пауза.)

Я вам секрет скажу. Сестра Таня написала письмо. Её идея – на время разлучить мама с отцом. Хочет уговорить его поехать в Крым на лечение. Она держит со мной пари на два фунта тянушек, что она это уладит… Я сказала, что готова ей купить целый пуд тянушек, лишь бы что-то разрешилось!

Доктор(после паузы). Я люблю… вашего отца, Александра Львовна. И всю вашу семью. Но есть во Льве Николаевиче что-то такое, из-за чего я понимаю вашу матушку… Понимаю её нервность и раздражительность.

Александра Львовна (холодно). Это всё от её эгоизма.

Доктор. Не торопитесь судить её. Она прожила с вашим отцом нелегкую трудовую жизнь, при этом не утратив самобытного характера. А как справедливы бывают её наблюдения! Вот она сказала как-то, что Лев Николаевич напоминает ей Святогора-богатыря, которого земля не держит. И в самом деле, его непомерно разросшаяся личность в общественном сознании сегодняшней России – явление чудовищное, почти уродливое.

Александра Львовна. Это люди сделали из него пророка, помимо его воли.

Доктор внимательно смотрит на нее.

Доктор. Вы правда так думаете?

Александра Львовна. А вы разве не видите, как тяжело ему быть возведенным на пьедестал «мирового учителя» и «прорицателя»?

Доктор (снова смотрит на нее). Знаете ли, Александра Львовна, может быть, именно ваша мать, а не ученые мужи, ближе всего подошла к пониманию «загадки Толстого». Недаром она так часто упрекает мужа в равнодушии и нигилизме. В нем и в самом деле есть эта демоническая склонность к «отрицанию всех утверждений». Он ощущает себя настолько выше и мощнее обыкновенных смертных, что должен испытывать поистине отчаянное одиночество… Думаю, все мы кажемся ему мелкими мошками, а суета наша – смешной и жалкой.

Александра Львовна (качая головой). Вы страшные вещи говорите.

Доктор. Простите. Я – всего лишь уездный врач, мне не по чину судить об этих предметах…

Александра Львовна.

Нет, продолжайте.

Доктор (понизив голос). Иногда, когда он сидит с нами в комнате, я вижу, что он не с нами, а далеко ушел в некую пустыню. И там, с величайшим напряжением сил своего мощного духа, одиноко всматривается в самое главное, что его волнует и заботит – в смерть. Такой жуткой завороженности смертью, смешения трепета перед ней и влечения я не встречал еще в людях.

Александра Львовна. А знаете, доктор, я ведь в детстве тоже все играла в смерть. Будто я умерла, как наш младший брат Ванечка. Положу на свою подушку белых цветов и кружев, лягу и представляю, что я в гробу. А все они стоят вокруг меня и плачут, и жалеют, что меня обижали… А мама все целует мне лоб и руки… Да только поздно.

Входит Софья Андреевна.

Софья Андреевна. Представь, Саша, сейчас ко мне приходил Нил Суворов, пасечник. Просил денег на свадьбу дочери. Допустим, я ему что-то обещала, когда брала Катюшу в дом, но это было пятнадцать лет назад. А теперь – какова наглость? Я говорю ему – ты у меня просишь, Нил, а мне у кого просить? Когда вы своих хозяев грабите каждый день? Когда вы разбойничаете по усадьбам? Не твоего ли сына задержали с другими мужиками за порубки в нашем лесу? Срубили старые дубы, которые стоят не меньше пятисот рублей…

Александра Львовна. Да, мама, я слышала, как ты кричала на старика. С такой злобой…