Толстовский дом

– Ненавижу Наташу! Притворяется наивной, а на самом деле просто хищная самка, выбирает самого лучшего самца… Что, разве нет? Не князь Андрей, так Анатоль Курагин. Не получилось ни с тем, ни с другим, тогда с Пьером… – пробурчала за ее спиной Алена.

Нина не ответила. «Толстой знакомит нас с Наташей в том возрасте, когда в ней происходит становление личности. От этого периода в жизни каждого человека зависит его будущая жизнь…»

…С некоторых пор Алена слишком часто и горячо говорит «ненавижу!».

Нельзя сказать, что сама Нина любила всех, кто встречался на ее пути, – так уж и всех! Нина, например, ненавидела Толстого. Как несправедливо он в «Войне и мире» обошелся с Соней! Легкомысленной Наташе – все, и любовь родителей, и князь Андрей, а хорошей Соне – ничего, ей даже нельзя выйти замуж за Николая Ростова. Всем дается, а у нее все отнимается! Потому что она безродный подкидыш, ее никто не любит. Как сама Нина… Не может она больше терпеть сжатые губы Ольги Алексеевны, ее взгляд мимо нее… Не может!.. И что сделала плохого, не знает. Может быть, просто подойти к Ольге Алексеевне и спросить: «Что я сделала?» …Нет, нельзя. Если бы Ольга Алексеевна хотела, она бы сама сказала, а она молчит и ненавидит. Может быть, просто подойти и сказать: «Простите меня…»

– Нина, где моя розовая кофта? – спросила Алена.

– Розовая кофта уже три дня лежит в неглаженом белье, – строго сказала Нина. – …Кстати, на этой неделе твоя очередь гладить.

…Для того чтобы жить в чужой семье, Нине нужно было быть хорошей и незаметной, жить в тени девочек, не выдвигаясь на первый план. Быть хорошей получалось у Нины совершенно естественно, но незаметной?! Трудно представить более непримиримое противоречие, чем Нинина природная сущность и обстоятельства жизни, – как может быть незаметной девочка, имеющая прозвище Родина-мать? Природу не спрячешь, Нина была Родина-мать, и Родина-мать перла из нее на каждом шагу.

Добытое Аленой ценой ожога знание о том, что Нина им двоюродная сестра, привело к всеобщей ажитации «мы три сестры!», но для того чтобы мирно жить, рядом спать, вместе есть, делать уроки, в общем, плавать в одних водах, ежесекундно касаясь друг друга бортами, захотеть быть сестрами недостаточно. Необходимо было разделить роли. Где Нинино место в этом симбиозе? Между Аленой и Аришей? Невозможно. Алена с Аришей – близнецы, при всей своей противоположности как будто один человек, между ними Нине места нет. Рядом с ними? Но Нина не старшая сестра, по определению главная, и не младшая, опекаемая. Ариша, нежно-голубое облачко, безусловно, самая любимая; Алена, от которой искры летят, бесспорно, главная. Второй главнокомандующий этой армии без надобности, кем же может быть Нина Родина-мать?

Ответ нашелся сам собой, Нине удалось соотнести ее природную сущность с предлагаемыми обстоятельствами. Нина стала главнокомандующим по быту.

А ведь что такое быть главной по быту? Для Нины это означало не лезть на первый план, но просто там быть, организовывать все наилучшим образом, брать на себя ответственность – руководить вроде бы по мелочам, но каждую минуту. Нина покрикивала, ворчала, требовала – не забудь, положи на место, убери, сними, надень, быстро!.. Нине тем более была свойственна какая-то неординарная любовь к порядку – она помнила расположение посуды в кухонном шкафу, книг на полке, свитеров в шкафу, как будто сфотографировала глазами, и все всегда должно было лежать, стоять, висеть на своем месте по цветам, размеру и в строгой симметрии. Она раскладывала Аленины и Аришины тетради в аккуратные стопочки, учебники строго параллельно тетрадям, чуть ли не проверяла их портфели. Особенно ревностно она относилась к порядку в шкафу – ею был заведен порядок отчасти даже патологический: у каждой трусики к трусикам, колготки к колготкам, лифчик к лифчику… Ариша, в портфеле которой только что змеи не ползали, и Алена, норовившая выхватить колготки из Аришиной стопки, ее побаивались. Таким образом, девочки стали как бы ее балованными детьми: Алена – горячей балованной дочкой, Ариша – нежненькой балованной дочкой. Ариша с удовольствием забралась к Нине на ручки, стала еще более беспомощной, Алена – еще более небрежной, и получилась чудная равновесная конструкция: «Алена – великолепная, Ариша – любимая, Нина – разумная», и в этой конструкции никто не главный, у каждой своя роль, и без каждой не обойтись.

И Ольга Алексеевна привыкла полагаться на Нину во всем, что касалось быта, не замечая, что Нина и девочки в одной семье живут немного по-разному, даже в мелочах – особенно в мелочах.

Нина старалась жить не широко. Нет, никто ее не ущемлял, не попрекал куском хлеба, не заставлял донашивать старые вещи – ничего такого, что случается с сиротой в сказках, не было и в помине. Нина сама старалась жить не широко.