Том 1

Ты вышел из-за решетки тюремной.Ты вышел.              Вы вместе. И жена твоя беременна.Взяв тебя под руку,Она гуляет с тобойПо кварталу.И легко,            словно даже                              и не устала,Несет свою священную тяжесть.Ты горд собой                    и ею горд.Вечерний городОстывает,              как будто пальцы ребенка озябли,И кажется, надоВзять и согреть в ладонях эту прохладу.Коты квартала                    у дверей мясной сошлись, как поклонники.

А на втором этаже,                     грудью на подоконнике,Жена мясника,               завитая,                         скучая и тая,Вечера созерцает картину.Небо чисто.               Как раз там, где его середина,Первая вечерняя звездаБлестит,           как налитая в стакан вода.В этом году бабье лето.Абрикосы уже пожелтели,А инжир еще зелен.Дочь молочника Георгия                                  с наборщиком АхметомВышли гулять,                    и в тени                               пальцы их сплетены,И ты видишь это.

В бакалейной лавчонке Сурена             загорелись огни.Он армянской резни                             не забыл.Он убийцам отца            не простит до конца,                                     до смертной черты.Но он любит тебя,                        потому что и тыНе простил тех, кто помогНа лбу Турции                    выжечь это клеймо.Все чахоточные квартала,                                    те, что уже не встают,Смотрят на вечер сквозь стекла.В кофейне — пьют,                         а околоМожно видеть печальную спину                 безработного сына

                 прачки Фатьмы.Радио Осман-бея                        передает вечерние известия,И ты с женою вместе                              попадаешь в Корею,Где желтолицые люди сражаются с белым дракономИ куда         грязным законом                                 загнаны                                            четыре тысячи Ахметов,Чтобы убивать своих братьев.Ты багровеешь от гнева,                                  слушая это,И от бессилья                   вернуть их обратно.И печальНе вообще, не чья-то, какая попало,А именно твоя собственнаяБеснуется со связанными руками,                  как будто жену твою

                  толкнули так, что она упалаПри тебе животом на камень.                  И ребенка уже не будет.Или как будто тебя опять судят,И снова в тюрьме,                         за решеткой,                                           перед твоими глазамиПо суткамКрестьянеВ жандармских курткахБьют просто крестьян.Свалилась ночь.                       Пора и домой,Полицейский автомобиль,                                    пахнущий тюрьмой,Дотерпев дотемна,                          выезжает из-за угла,                                                       светя на камни.— Не к нам ли? —                        шепчет жена.

Час ночи