Том 10. Письма

Сейчас получил письмо твое и сейчас же отвечаю. Как же не стыдно было тебе понять хандру мою, как ты ее понял? хорош и Дельвиг, хорош и Жуковский. Вероятно, я выразился дурно; но это вас не оправдывает. Вот в чем было дело: теща моя отлагала свадьбу за приданым, а уж, конечно, не я. Я бесился. Теща начинала меня дурно принимать и заводить со мною глупые ссоры; и это бесило меня. Хандра схватила, и черные мысли мной овладели. Неужто я хотел иль думал отказаться? но я видел уж отказ и утешался чем ни попало. Всё, что ты говоришь о свете, справедливо; тем справедливее опасения мои, чтоб тетушки да бабушки, да сестрицы не стали кружить голову молодой жене моей пустяками. Она меня любит, но посмотри, Алеко Плетнев, как: гуляет вольная луна. etc. Баратынский говорит, что в женихах счастлив только дурак; а человек мыслящий беспокоен и волнуем будущим. Доселе он я — а тут он будет мы. Шутка! Оттого-то я тещу и торопил; а она, как баба, у которой долог лишь волос, меня не понимала да хлопотала о приданом, чёрт его побери. Теперь понимаешь ли ты меня? понимаешь, ну, слава богу! Здравствуй, душа моя, каково поживаешь, а я, оконча дела мои, еду в Москву сквозь целую цепь карантинов. Месяц буду в дороге по крайней мере. Месяц я здесь прожил, не видя ни души, не читая журналов, так что не знаю, что делает Филипп и здоров ли Полиньяк; я бы хотел переслать тебе проповедь мою здешнюю мужикам о холере; ты бы со смеху умер, да не стоишь ты этого подарка. Прощай, душа моя; кланяйся от меня жене и дочери.

359. Н. Н. ГОНЧАРОВОЙ

30 сентября 1830 г.

Из Болдина в Москву.

Me voici sur le point de me mettre en voiture, quoique mes affaires ne soient pas terminées et je suis déjà tout découragé. Vous êtes bien bonne de ne promettre qu’un délai de six jours à Богородецк. On vient de me dire qu’il y a cinq quarantaines établies depuis ici jusqu’à Moscou, et que dans chacune il me faudra passer 14 jours, comptez un peu et puis imaginez quelle chienne d’humeur je dois avoir. Pour surcroît de bonheur la pluie a commencé et comme de raison pour ne pius finir qu’au commencement du traînage. Si quelque chose peut me consoler, c’est la sagesse avec laquelle les routes sont pratiquées d’ici à Moscou: figurez-vous un parapet de chaque côté, point de fossé, point d’issue pour l’eau; ce qui fait que la route est une boîte à boue. En revanche les piétons vont très commodément sur des trottoirs bien secs et se moquent des voitures embourbées. Que maudite soit l’heure où je me décidais à vous quitter pour arriver dans ce beau pays de boue, de peste et d’incendie — car nous ne voyons que ça.

Que faites vous en attendant? comment vont les affaires et que dit le grand-papa? Savez-vous ce qu’il m’a écrit? la grand’maman ne vaut, dit-il, que 7000 r. et cela ne vaut pas la peine de la déranger dans sa retraite. Ça valait bien la peine de faire tant d’embarras! Ne vous moquez pas de moi, car j’enrage. Notre mariage semble toujours fuir devant moi, et cette peste avec ses quarantaines n’est-elle pas la plus mauvaise plasanterie que le sort ait pu imaginer. Мой ангел, votre affection est la seule chose de ce monde qui m’empêche de me pendre à la porte cochère de mon triste château (où par parenthèse mon ayeul avait fait pendre un français, un outchitel, un abbé Nicole dont il était mécontent), conservez-la moi, cette affection, et croyez que tout mon bonheur est là. Me permettez-vous de vous embrasser? ça ne tire pas à conséquence à 500 verstes de distance et à travers cinq quarantaines. Ces quarantaines ne me sortent pas de la tête. Adieu donc, mon ange. Mes tendres hommages à Наталья Ивановна; je salue de tout mon cœur vos sœurs et M-r Serge. Avez-vous des nouvelles des autres?

30 sept. ^{90}

360. Н. Н. ГОНЧАРОВОЙ

11 октября 1830 г.

Из Болдина в Москву.