Том 15 (XVII век)

И глаголющим имъ много, ажно ко вратом гость богатъ, другъ мужа ея, Афанасий Бердов и нача толкатися во врата. Она же скоро прискочила к окушку и погляде за оконце, узре гостя богатаго, друга мужа своего, Афанасия Бердова, восплеска рукама своима и поиде по горнице. Поп же рече к нея: «Скажи ми, чадо, кто ко вратом приехалъ и что ты радостна одержима бысть?» Она же рече ему: «Видиш ли, отче, радость мою, се же мужъ мой от купли приехал ко мне и светъ очию моею». Попъ же рече ей: «Победа[289]

моя! Где мне, госпоже моя, укрытися срама ради?» Она же рече ему: «Не убойся, отче, сего, но смерти своей убойся, греха смертнаго; единою умрети, а грехъ сотворяй мучитися имаши во веки». И во оной храмине указа ему сундукъ. Он же в одной срачицъ и без пояса стояше. Она же рече ему: «Иди, отче, во иной сундукъ, азъ во время испущу тя з двора своего». Он же скоро шедъ в сундукъ. Она же замкнула его в сундуке и шедъ скоро пусти к себе гостя. Гость же пришедъ к ней в горницу и даде ей сто рублей денегъ. Она же прияше у него с радостию. Он же зря на неизреченную красоту лица ея велми прилежно. Она же рече ему: «Чесо ради прилежно зриши на мя и велми хвалиши мя? А не ли же некоему человеку мнози люди похвалиша жену, она же зело зла бяше, он же целомудренны тогда похвалу»[290]

. Онъ же рече ей: «Госпоже моя, егда азъ насыщуся и наслаждуся твоея красоты, тогда прочь отиду в домъ свой». Она же не ведаше, чимъ гостя того от себя отвести, и повеле рабе вытти и стучатися. Рабыня же по повелению госпожи своея шед вон и начаше у врат толкатися велми громко. Она же скоро потече к окошку и рече: «О, всевидимая радость, о, совершенныя моея любви, о, свете очию моею и возделесте души моея радость!» Гость же рече к ней: «Что, госпоже моя, велми радостна одержима бысть? Что узрила за окошкомъ?» Она же рече к нему: «Се мужъ приехалъ от купли своея». Гость же послыша от нея таковыя глаголы и нача по горнице бегати и рече к ней: «Госпоже моя, скажи мне, где от срамоты сея укрытися?» Она же указа ему 3 сундукъ и рече ему: «Вниде семо, да по времени спущу тя». Он же скоро кинулся в сундукъ. Она же замкнула его в сундуке томъ.

И на утре шед во град на воевоцки двор и повелеша доложити воеводе[291]

, чтоб вышелъ к ней. И рече к ней: «Откуда еси жена пришла и почто ми велела вытти к себе?» Она же рече к нему: «Се язъ, государь, града сего гостиная жена, знаеш ли ты, государь, мужа моего, богатого купца, именемъ Сутуловъ?» Он же рече к ней: «Добре знаю азъ мужа твоего, понеже мужъ твой купецъ славенъ». Она же рече к нему: «Се уже третие лето, какъ мужъ мой отиде на куплю свою и наказал мне взяти у него купца, купца же града сего, у Афанасия, именемъ Бердовъ, сто рублевъ денегъ — мужу моему другъ есть, — егда не достанетъ. Азъ же деяше после мужа своего многия пиры на добрыхъ женъ, и ныне мне недоставъши сребра. Азъ же к купцу оному, ко Афанасию Бердову, ходила и се купца оного дома не получила, у которого велел мне мужъ мой взяти. Ты же мне пожалуй сто рублевъ, азъ тебе дамъ три сундука в заклатъ з драгими ризами и многоценными». И воевода рече ей: «Азъ слышу, яко добраго мужа есть ты жена и богатаго, аз ти дам и без закладу сто рублевъ, а как Богъ принесетъ от купли мужа твоего, азъ и возму у него». Тогда она же рече ему: «Возми, Бога ради, понеже ризы многия и драгия велми в сандукахъ техъ, дабы тати[292]

не украли у меня сандуковъ техъ. Тогда, государь, мне от мужа моего быть в наказании, в те поры станет ми говорить, ты бы де положила на соблюдение человеку доброму до меня». Воевода же слышавъ, велел привести вси три сундука, чаяше истинно драгия ризы.

Она же шед от воеводы, взяша воевоцкихъ людей пять человекъ, с коими и приехаша к себе в дом и поставиша, и к себе в дом приехаша опять с ними, и привезоша сундуки на воевоцки двор, и повеле воеводе, повелеша она воеводе ризы досмотрити. Воевода же повеле ей сундуки отпирати, и открыта все 3. И видяше во единомъ сундуке гостя седяща во единой срачице, а в другомъ сундуке попа во единой же срачице и без пояса, а в третиемъ сундуке самого архиепископа в женской срачице и бес пояса. Воевода же видя ихъ таковыхъ безчинныхъ во единых срачицахъ седяща в сундукахъ и посмеяхся, и рече к нимъ: «Кто васъ посади тутъ в одныхъ срачицахъ?» И повелеша им выти из сундуковъ, и быша от срамоты, яко мертвы, посрамлени от мудрыя жены. И падше они воеводе на нозе, и плакася велми о своемъ согрешении. Воевода же рече имъ: «Чесо ради плачетеся и кланяетеся мне? Кланяйтеся жене сей, она бы вас простила о вашемъ неразумии». Воевода же рече пред ними и жене той: «Жено, скажи, жено, коихъ в сундукахъ запирала?»