Том 16 (XVII век, «смеховой мир»)

И как его королевна узрела, рекла: «Пану милый, вели всем изыти, чтобы толко ты един со мною остался, чтобы никто не слышал того, что я тебе буду говорить». И как всем велено изыти, вопросила его панья: «Пане мойна- милейший, повеждь ми, какова еси роду? Отповедал ей, что «то дивно вопрошение, веждь, яко есть з далекой земли». Рекла ему панья: «Не поведаешь ли мне правды, жива не буду». Рекл ей король: «Поведаю тебе, что был есми убогий, ничего не имел, разве збрую свою, которою все сие королевство избавил из рук неприятелских». Рекла ему: «Але прошу тя, повеждь ми, с которой земли и кто суть родителие твои. Не поведаеш ли мне правды, клену ти ся, что буду до смерти ничтоже есть». Отповедал ей, ркучи: «Ведый истинну, что некоторого кляштору опат[3717], которой при мори лежит, тот меня вскормил и сказал мне, что обрел меня в некотором суденке в колыбельце, и от того времени даже по се число, как я пришол в сию страну, ховал мя».

Услышавши то, панья его показала ему таблички, ркучи: «А знаешь ли те таблички?» Узревши король таблички[3718], омертвел и пал взнак на землю. А она рекла ему: «О, намилейший пане, ты еси сын мой единый, ты еси муж и такоже пане мой, ты еси сын брата моего и сын мой. О, намилейший сыну, аз вложила тя в то суденко и с теми табличками, егда тя родих. Беда мне, что есмь тя родила, аже[3719]

так много зла учинила: познала есми брата своего, а се ныне тебе, сына, от него нароженого из мене. О, чтобы я была запекла в животе матке своей!» И бьючи главою о стену, говорила: ^«Пане Боже, что еси на мя[3720]

допустити рачил[3721]: то сын мой, а то есть и муж мой и сын брата моего». Рече же король Григорий: «Никогда же надеяхся прийти в таковый упадок, а теперь внем есть». И плакал велми, глаголя: «О, Боже, почто сие допустити на мя изволил еси? Се бо мать моя, а есть ми жена и приятелка». Видячи то матка такову жалость сыновню, рекла ему: «Намилейший сыну, уже буду за то каятися, пелгримовать весь век живота своего, а ты королевство буди править». Рекл ей сын: «Не так, але ты, матка, в королевстве пребываючи, буди мене ожидать, а я каятися буду, пелгримовать, дондеже Господь Бог отпустит нам наша грехи».

Тогда восставши в ночи, оболкся в нищетския ризы и, простився с маткою, пошол босыми ногами до иного королевства. И пришел в вечер до некоторого града в дом некоторого рыбитвы[3722] и просил у него господы[3723]

. Рыбник же, видячи особу не пелигримску, рекл ему: «Знать то добре[3724], что есть ты не истинной пелгрим». Отповедал ему Григорий: «А почему[3725] я не истинной пелгрим, але всегда для Бога господы прошу». Слышачи то жена Рыбникова, смиловалася над ним и почала просить мужа своего, чтобы его принял в дом свой. И приявши его рыбник в дом свой, вопросил имени его. Отповедал ему: «Григорий». И дал ему хлеба, рыбы и воды, абы ел, и повелел ему за дверми спать, глаголя: «Пелгриме, аще ш ли ты хощешь ся освентить[3726]

, то иди на особливое месце». И отповедал ему Григорий: «Милый господарю, зело бы рад учинить, але не вем таковаго места». Рекл ему рыбник: «Утро пойдешь со мною, и я тебя довезу на особливое место». Рекл ему Григорий: «Велми я тому рад. Боже, дай то».

Тогды рано обудил рыбник пелгрима, он же, поспешивши, забыл оные таблички за дверми. И вседши с ним в лодию, вез его на море. И как уже шестнатцать миль были от брегу, приплыли до некоторой скалы. Отворивши двери рыбник до замку, который на ней был пустый, ввел там Григория пелгрима и, вышедши, замкнул его там, ввергл ключи в море, возвратился.

Потом, как Григорий пелгрим уже лет семнатцать, во оной скале пребываючи, каялся, в то время прилучилося, что Папа в Риме умер. И был глас с небеси при выбиранью Папеже, глаголющ: «Ищите мужа Божия именем Григория, того возмите на папежство». Услышавше тот глас тии, которыя Папежа выбирали, удивляючися, велми радовахуся и послали послы по различным странам, чтобы обрели таковаго мужа. Тогда они послове, ищучи Григория, начевали в дому оного рыбника. И вечеряючи[3727], молвили рыбникови, глаголющее: «Приятелю милый, уже бо мы ныне много стран проидохом, ищущи святаго мужа именем Григория, его же ради избрания на папожство, а не можем его обрести».

Услышавши то, рыбник вспомнил на своего пелгрима и рекл им: «Начевал у меня некоторый пелгрим именем Григорий, которого я на море довез до некоторой скалы и там его замкнул, але уже давно умер». И прилучилося, что тот же рыбник того же дни ловил рыбы. И как справывал[3728] едину рыбу, обрел в ней ключи, которыя были кинуты в море, как его в скалу замкнул. И закричал, глаголя: «Оглядайте ключи, которыя в море вкинул, как его в скалу замкнул! Воистинну не даром есть путь ваш, что приехали есте зде».