Том 2. Драмы

Меня преследовал... Нет, память не легка...

Он молча шел за мной... Нет, надо вам заметить,

Что в церкви суждено его мне было встретить.

Трибуле

Да! Короля!

Бланш

Мой стул он тронул и ко мне

Слегка приблизился в церковной тишине...

(Голос ее слабеет.)

Вчера он к нам пришел, сумел проникнуть сразу...

Трибуле

Избавлю я тебя от тяжкого рассказа.

Все уж отгадано!

(Подымается.)

О горе! Боже мой!

Посмел он заклеймить чело твое чумой!

Дыханьем осквернил тобою полный воздух

И грубо разорвал венец твой в юных звездах!

Мое убежище, где я — слуга ничей;

Заря, будившая меня от всех ночей;

Душа моей души, что мне добро внушала

И на бесчестие благой покров кидала;

Приют, что я нашел, отверженный для всех;

Небесный ангел мой, крепчайший мой доспех —

Погибла, брошена в болоте непролазном.

Разбит святой венец, что я считал алмазным.

Несчастье роковой удар мне нанесло.

Что делать при дворе, где торжествует зло,

Где я всегда встречал одно искусство блуда,

Да наглость пьяную, да морду лизоблюда?

Ведь раньше только ты, невинная краса,

Могла порадовать еще мои глаза!

Да, я послушен был, я принял эту участь,

Всей этой гнусностью по долгу службы мучась.

Пусть чванство я встречал в развратнике любом,

Слыхал кичливый смех над горем, над горбом, —

Я жребием моим, что со стыдом был смешан,

Вполне доволен был: я ею был утешен.

Сам падая, хотел ее поднять — и вот,

Алтарь воздвигнул там, где строят эшафот.

Но мой алтарь разбит! Ты не напрасно плачешь

И личико свое в смятенье горьком прячешь.

Плачь больше, плачь еще! Часть горя иногда

От слез девических проходит без следа.

И если можешь ты, отдай отцу все горе!

(Задумчиво)

Вот только сделаю, что следует, — и вскоре

Покинем мы Париж. О, только б ускользнуть!

(По-прежнему задумчиво)

В один короткий день так изменить свой путь!

(В ярости поднимается.)

Проклятье! Кто бы мог мне предсказать недавно,

Что этот подлый двор, беспутный и бесславный,

Способный девушку бесчестно растоптать,

Бегущий от всего, в чем божья благодать,

Неслыханно легко творящий безобразья

И запятнавший все своей кровавой грязью, —

Что он дойдет еще до мерзости такой

И загрязнит тебя холодною рукой!

(Оборачивается к королевской двери.)

А ты, король Франциск!.. Прошу я ныне бога,

Чтоб оступился ты! Крута твоя дорога!

Чтоб он открыл твой склеп, да рухнешь ты туда!

Бланш

(подымая глаза к небу, в сторону)

Не слушай, господи! Люблю его всегда!

Шум и шаги в глубине. На галерее показывается группа солдат с дворянами. Впереди де Пьен.

Пьен

(зовет)

Эй, Моншеню, поднять решетку. Гость объявлен:

Сейчас в Бастилию де Сен-Валье отправлен.

Солдаты по двое проходят в глубину. Окруженный ими де Сен-Валье, поравнявшись с дверью, останавливается и обращается к комнате короля.

Сен-Валье

(громким голосом)

Обиду я нанес особе короля,

Свое отчаянье хоть этим утоля.

Но, прокляв короля, не услыхал ответа.

Ни молнии с небес, ни друга в мире нету.

Он будет жить. Не жду я вести дорогой.

Трибуле

(подымая голову и смотря ему в лицо)

Граф, ошибаетесь. За вас отмстит другой.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

БЛАНШ

Пустынный берег Сены, пониже предместья Сен-Жермен. Направо — лачуга, нищенски обставленная глиняной посудой, дубовыми скамейками. На чердаке в окно можно разглядеть убогое ложе. Зритель видит все, что внутри: стол, камин и в глубине крутую лестницу, ведущую на чердак. В левой от актеров стене дома проделана дверь, выводящая прямо на улицу. Стена плохо сложена, в ней трещины и щели, сквозь которые можно легко разглядеть все происходящее внутри. В двери потайное окошко, закрытое решеткой. Над дверью навес, на навесе вывеска харчевни. Остальную часть сцены занимает берег. Слева — ветхий, полуразрушенный парапет, под которым течет Сена. В парапет вделана стойка для колокола. На заднем плане, за рекой — лес Везине. Справа, за поворотом реки, — холм и Сен-Жермен с замком вдали.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Трибуле и Бланш — снаружи, Сальтабадиль — внутри. В течение всей этой сцены у Трибуле обеспокоенный, тревожный вид человека, боящегося, что ему помешают, заметят его, застанут врасплох. Он часто оглядывается по сторонам, особенно часто поглядывая на лачугу. Сальтабадиль сидит на столе в харчевне и чистит портупею, не слыша ничего, что происходит вокруг.

Трибуле

Его ты любишь?

Бланш

Да.

Трибуле

Я думал — подожду,

И выветрится страсть, рожденная в бреду...

Бланш

Люблю.

Трибуле

Вот женская причуда! Если можно,

Хоть объясни, за что.

Бланш

Не знаю.

Трибуле

Это ложно

И дико!

Бланш

Никогда! Один я знаю суд,

И этот суд — любовь. Пускай мне жизнь спасут,

Пускай любой другой к моим ногам положит

Богатство, почести и славу, — не поможет:

Я сердца не отдам. А он? Пускай ему

Я злом обязана, — иного не приму

Я жребия. Того, что было, не забуду,

И если жизнь мою отдать должна я буду

За вас двоих — врага и друга моего, —

Отец, как и за вас, умру я за него.