Том 2. Летучие мыши. Вальпургиева ночь. Белый доминиканец

Придя наконец в себя, долго не могла понять, где находится...

Вокруг — какие-то призрачные фрагменты: бушующий людской поток, осадивший дом; перевернутая лошадь с привинченной к копытам зеленой доской — игрушка, увеличенная до гигантских размеров...

И перед нею — спящее лицо Отакара! «Спит как дитя в рождественский Сочельник, — подумала она и вдруг вспомнила: — "Спи, малютка, ангел мой, свет мой ненаглядный..." Его лицо так спокойно! Но ведь это не смерть? И скипетр! Как он обрадуется, когда, проснувшись, увидит его в своих руках!.. Отчего так долго молчит барабан? — Она оглянулась. — Ну, конечно, ведь дубильщик убит».

Ей все казалось таким естественным: пламя, вырывавшееся из окон; она сама, как на острове, среди кипящих людских волн; раздавшийся в доме выстрел — такой же оглушительный, как первый; толпа, в ужасе отпрянувшая назад; мертвый Отакар, и повисший в воздухе крик: «Солдаты!»

«Ничего странного; я ведь с самого начала знала, что все будет именно так!» Любопытным, почти достойным внимания, ей показался только татарин, вдруг возникший на балконе из моря огня; он спрыгнул вниз и крикнул, чтобы она следовала за ним — приказ, которому она подчинилась, сама не зная почему. Подняв руки, он побежал вверх по переулку; стоявшая там со вскинутыми винтовками шеренга солдат в красных боснийских фесках пропустила его.

Вот надрывается какой-то голос — ага, унтер-офицер; кричит, чтобы она легла на землю.

«На землю? Они будут стрелять? Думают, я испугаюсь их пуль? Я ведь ношу под сердцем ребенка! Потомка Отакара. Он невинен, и пули перед ним бессильны! Мне доверен росток рода Борживоев, который умереть не может; он может только уснуть — уснуть, чтобы пробуждаться вновь и вновь. Я неуязвима!..»

Залп прогремел совсем рядом, на какой-то миг сознание покинуло ее, однако она не упала, продолжала идти вперед...

Крик толпы за спиной растаял.

Солдаты стояли вплотную, плечом к плечу, как зубы дракона. Все еще прижимали к щекам приклады винтовок...

Один шагнул в сторону, пропуская ее...

Поликсена вступила в пустую пасть города; снова послышался барабан человека в митре, звучавший теперь приглушенно-мягко, как будто замирая вдали. Он вел ее за собой... Она проходила мимо дома Эльзенвангера...

Решетчатые ворота выворочены, сад превращен в руины; тлеющая мебель, закопченная листва, черные обуглившиеся деревья...

Ее взгляд безучастно скользнул мимо. «Зачем мне на это смотреть? Я и так знаю: там лежит портрет — Поликсены. Теперь он мертв и спокоен»; она оглядела себя, поразившись видом парчового одеяния...

Потом вспомнила: «Да-да, ведь мы играли в "короля и королеву"! Это нужно быстрее снять — прежде чем барабан умолкнет и обрушится боль...»

У ворот монастыря Sacre Coeur она дернула колокольчик:

«Хочу висеть там, внутри...»

В комнате господина императорского лейб-медика Тадеуша Флугбайля стоял, утирая влажные глаза тыльной стороной ладони, камердинер Ладислав Подрузек; он никак не мог успокоиться.

«Нет, ну до чего экселенц все так ладно прибрал!»

— Бедная псина, — сочувственно обратился он к дрожащему Броку, который вошел в дом вместе с ним и теперь, повизгивая, принюхивался к какому-то следу, — ты тоже потерял хозяина! Ну ничего, уж мы с тобой как-нибудь уживемся.

Охотничий пес поднял морду и завыл, не сводя своих полуслепых глаз с какого-то предмета над кроватью.

Ладислав проследил его взгляд — там висел календарь...

«Слава Богу, хоть я-то не прозевал. Ох и разгневался бы экселенц... Это ж надо, не заметил, как прошел целый месяц!» Привстав на цыпочки, он принялся поспешно исправлять оплошность, один за другим срывая просроченные листки, и успокоился только тогда, когда на календаре появилась дата «1 июня»... Самым же первым был сорван листок с надписью:

Вальпургиева ночь.

БЕЛЫЙ ДОМИНИКАНЕЦ

Введение

«Господин X написал роман»... Что, в сущности, хотят этим сказать? Что сей господин и есть автор означенного литературного произведения?

«Ну и вопрос!.. Разумеется... А кто же еще? Ведь это господин X своей творческой фантазией воссоздал несуществующий в реальности мир, населил его вымышленными людьми, наделил каждого из них определенными душевными качествами, прошлым и будущим, судьбой, наконец, и хитроумным сюжетом сплел их всех воедино». Почти наверняка общее мнение именно так и прозвучит.

Еще бы, ведь ни для кого не секрет, что такое эта самая «творческая фантазия», хотя большей части наших добропорядочных сограждан и невдомек, сколь темна и сомнительна сия в высшей степени зыбкая материя.