Том 2. Стихотворения 1961–1972

Совершенно изолированно от двора, от семьии от школыу меня были позиции своиво французской революции.Я в Конвенте заседал. Я речибеспощадные произносил.Я голосовал за казнь Людовикаи за казнь его жены,был убит Шарлоттою Кордев никогда не виденной мною ванне.(В Харькове мы мылись только в бане.)В 1929 в Харькове на Конной площадипроживал формально я. Фактически —в 1789на окраине Парижа.Улицы сейчас, пожалуй, не припомню.Разница в сто сорок лет, в две тысячикилометров — не была заметна.Я ведь не смотрел, что ел, что пил,

что недоедал, недопивал.Отбывая срок в реальности,каждый вечер совершал побег,каждый вечер засыпал в Париже.В тех немногих случаях, когдая заглядывал в газеты,Харьков мне казался удивительнопараллельным милому Парижу:город — городу,голод — голоду,пафос — пафосу,а тридцать третий годмоего двадцатого столетья —девяносто третьемумоего столетья восемнадцатого.Сверив призрачность реальностис реализмом призраков истории,торопливо выхлебавши хле́бово,содрогаясь: что там с Робеспьером?Я хватал родимый том. Стремглав

падал на диван и окуналсяв Сену.И сквозь волнывидел парня,яростно листавшего Плутарха,чтоб найти у римлян ту Республику,ту же самую республику,в точности такую же республику,как в неведомом,невиданном, неслыханном,как в невообразимом Харькове.

«Старшему товарищу и другу…»

Старшему товарищу и другуокажу последнюю услугу.Помогу последнее сражениенавязать и снова победить:похороны в средство устрашения,в средство пропаганды обратить.Похороны хитрые рассчитаны,

как времянка, ровно от и до.Речи торопливые зачитаны,словно не о том и не про то.Помогу ему времянку в вечность,безвременье — в бесконечностьпревратить и врезаться в умы.Кто же, как не я и он, не мы?Мне бы лучше отойти в сторонку.Не могу. Проворно и торопкосуечусь, мечусьи его, уже посмертным, светомя свечусь при этом,может быть, в последний раз свечусь.

НЕ ОБОЙДИ!

Заняв на двух тележках перекрестоки расстелив                    один на двух платок,они кричали всем здоровым просто:— Не обойди, браток!Всем

на своих двоих с войны пришедшим,всем         транспорт для себя иной нашедшим,чем этот, на подшипниках, каток,орали так:— Не обойди, браток!Всем, кто пешком ходил, пускай с клюкою,пускай на костылях, но ковылял,пусть хоть на миг, но не давал покоютот крик                 и настроенье отравлял.А мы не обходили, подходили,роняли мятые рубли в платок.Потом, стыдясь и мучась, отходили.— Спасибо, что не обошел, браток.В то лето засуха сожгла дождии в закромах была одна полова,но инвалидам пригодилось слово:— Не обойди!

КРАСАВИЦА