Том 2. Стихотворения 1961–1972

Забытых поэтов забыли.Забыли о том, как запели.Забыли, как после забилив какие-то темные щелиих слабую славу. Их строки.Неловкие юные книги.Но вот исполняются сроки.Но вот начинаются сдвиги.Но вот открываются срезыкакой-то не вышедшей в светпоэзии.Но интересаособого, видимо, нет.Митрейкин, полвека хранимыйв ругательстве гения, — выжил.Несчастный, легчайше ранимый,он словно встряхнулся и вышелне то чтоб на авансцену(он скромен и знал себе цену),а просто на сцену и внятно,

негромко, но все же заметно,спокойно, но все же суровосказал свое слово.Как будто бы крутят обратнокакую-то дельную ленту!Стоит Москвошвеем одетый,вскормленный нещедрым ЛитфондомМитрейкин далекий, забытый,забытый, далекий Митрейкин,и просит:— Прочтите меня!

ПЕРЕПОХОРОНЫ ХЛЕБНИКОВА

Перепохороны Хлебникова:стынь, ледынь и холодынь.Кроме нас, немногих, нет никого.Холодынь, ледынь и стынь.С головами непокрытымимы склонились над разрытымидвумя метрами земли:мы для этого пришли.Бывший гений, бывший леший,

бывший демон, бывший бог,Хлебников, давно истлевший:праха малый колобок.Вырыли из Новгородщины,привезли зарыть в Москву.Перепохороны проще,чем во сне, здесь, наяву.Кучка малая людейзнобко жмется к праха кучке,а январь знобит, злодей:отмораживает ручки.Здесь немногие читателивсех его немногих книг,трогательные почитатели,разобравшиеся в них.Прежде чем его зарыть,будем речи говоритьи, покуда не зароем,непокрытых не покроемознобившихся голов:

лысины свои, сединыне покроет ни единыйиз собравшихся орлов.Жмутся старые орлы,лапками перебирают,а пока звучат хвалы,холодынь распробирает.Сколько зверствовать зиме!Стой, мгновенье, на мгновенье!У меня обыкновеньевсе фиксировать в уме:Новодевичье и уши,красно-синие от стужи,речи и букетик рози мороз, мороз, мороз!Нет, покуда я живу,сколько жить еще ни буду,возвращения в МосквуХлебникова                    не забуду:праха — в землю,

звука — в речь.Буду в памяти беречь.

«До чего же женщины живучи!..»

До чего же женщины живучи!На пятидесятилетием юбилееблоковской кончиныплачут старые, как тучи,сединой белея,женщины, а не мужчины.Все его товарищи в могиле,умерли, до одного погибли,вслед за ним сыграли роли вскоре.Женщины, которых обнимал он,женщины, которых понимал он,продолжают плакать в общем хоре.Что же означает это?Может быть, любовь поэтавремени прибавила им столько?Я не знаю, что же это значит.Вижу: бедные старухи плачут,сверстника оплакивая горько.

ПОЭТ