Том 2. Стихотворения 1961–1972

Я с той старухой хладновежлив был:знал недостатки, уважал достоинства,особенно, спокойное достоинство,морозный, ледовитый пыл.Республиканец с молодых зубов,не принимал я это королевствование:осанку, ореол и шествование,—весь мир господ и, стало быть, рабов.В ее каморке оседала лесть,как пепел после долгого пожара.С каким значеньем руку мне пожала.И я уразумел: тесть любит лесть.Вселенная, которую с трудомвернул я в хаос: с муками и болью,здесь сызнова была сырьем, рудойдля пьедестала. И того не более.

А может быть, я в чем-то и неправ:в эпоху понижения значениялюдей            она вручила назначениесамой себе                 и выбрала из правважнейшие,                  те, что сама хотела,какая челядь как бы не тряслась,какая чернь при этом не свистела,не гневалась какая власть.Я путь не принимал, но это былпуть. При почти всеобщем бездорожьион был оплачен многого дороже.И я ценил холодный грустный пыл.

«Заученный, зачитанный…»

Заученный, зачитанный,залистанный до дыр,Сельвинский мой учитель,но Пушкин — командир.Сельвинский мой учитель,но более у чисел,у фактов, у быльятогда учился я.

«Как пушкинский рисунок на полях…»

Как пушкинский рисунок на полях,я не имею отношенья к текстуи вылеплен я из другого теста,чужого я монастыря монах.Но и во мне, как в пушкинском рисунке,поймет знаток, и даже небольшой,то, не укладывающееся в рассудке,

легко установимое душойподобие и сходство, сро́дствос гремящей, плавной силою стиха,и если слишком мощь моя тиха —то все-таки по возрасту и росту,по цвету глаз, курчавости волоси по походке даже, по повадкеимеют отношенье неполадкимои        к тому, чем Пушкин в землю врос.

«Я, рожденный в сорочке, сорочку…»

Я, рожденный в сорочке, сорочкупроменял на хорошую строчкуи выплачиваю в рассрочкуто, что взял у Пушкина с Блоком.Я улегся строительным блоком

в стройку, словом вошел в словарь.Пушкин был и есть наш главарь.Мы — сапожники. Слово — кожа.Мы — художники. Слово — краски.Мы — гудошники. Слово — сказкапро богов и про небо тоже.Слово — это наше дело.Наши дали — в пределах Даля.Никуда я себя не дену,только в книги — те, что издали,те, что ныне еще в производстве,те, что ныне еще в задумке.Слово, то, что мягче воска,слово, то, что крепче дуба,слово, так, как оно сказалось,на всю жизнь ко мне привязалось.

«Я слишком знаменитым не бывал…»