Том 2. Стихотворения 1961–1972

У пригласивших было мало денег,и комнату нам сняли на двоих.Умаявшись в банкетах и хожденьях,мы засыпали тотчас, в один миг.Потом неврастения, ностальгия,луна или какие-то другиепоследствия пережитого днябудили неминуемо меня.Но Заболоцкий спал. Его чертытемнила ночь Италии. Белилалуна Италии, что с высотылучами нашу комнату делила.Я всматривался в сладостный покой,усталостью, и возрастом, и ночьюподаренный. Я наблюдал воочью,

как закрывался он от звезд рукой,как он как бы невольно отстраняли шепоты гостиничного зданья,и грохоты коллизий мирозданья,как будто утверждал: не сочиняля этого! За это — не в ответе!Оставьте же меня в концов конце!И ночью и тем паче на рассветеневинность выступала на лице.Что выдержка и дисциплина днемстесняли и заковывали в латы,освобождалось, проступало в немраскованно, безудержно, крылато.Как будто атом ямба разложив,поэзия рванулась к благодати!

Спал Заболоцкий, руку подложивпод щеку, розовую, как у дитяти,под толстую и детскую. Онапокоилась на трудовой ладониудобно, как покоится лунав космической и облачной ледыни.Спал Заболоцкий. Сладостно сопел,вдыхая тибуртинские миазмы,и содрогался, будто бы от астмы,и вновь сопел, как будто что-то пелв неслыханной, особой, новой гамме.Понятно было: не сопит — поет.И упирался сильными ногамив гостиничной кровати переплет.

ТОНЯ КАЛАЧЕВА

Вдова ли первая жена?Одна из многих?Да, наверно.По крайней мере, в то мгновенье,когда ей прозвонят слова,как материк и острова,ее с прошедшим разделяющие,ужасные и впечатляющиеи равнодушные слова.Ее окатит, словно дождь.Ее охватит, как объятье,и ей не хватит вероятья,и тихо вскрикнет: это ложь.Ложь! Перерезанная нитьперерезается вторично.

Ее касается так лично,что невозможно объяснить.Теряется опять потеря.На этот раз в последний раз.Ложь! Тихо вскрикивает, веря,уже поверя.                      Время — час.Квартира дрыхнет, коммуналка,дыша, ворочаясь, сопя,и ей становится так жалкоего. Еще жалчей себя.Ее новейший благоверныйспросонок спросит: чей звонок?И снова спит без задних ногот равнодушья — легковерный.

СО ВСЕХ ЯЗЫКОВ