Том 2. Стихотворения (маленькие поэмы)

Об обстоятельствах, предшествовавших и сопутствовавших первой попытке опубликовать поэму, Г. Ф. Устинов вспоминал: «Пред тем, как написать “Небесного барабанщика”, Есенин несколько раз говорил о том, что он хочет войти в коммунистическую партию. И даже написал заявление, которое лежало у меня на столе несколько недель. Я понимал, что из Есенина, с его резкой индивидуальностью, чуждой какой бы то ни было дисциплины, никогда никакого партийца не выйдет. Да и ни к чему это было. Только немного позднее, когда Н. Л. Мещеряков написал на оригинале “Небесного барабанщика”, предназначавшегося мною для напечатания в “Правде”: “Нескладная чепуха. Не пойдет. Н. М.”, — Есенин окончательно бросил мысль о вступлении в партию. Его самолюбие было ранено...» (сб. «Памяти Есенина», М., 1926, с. 83–84). Косвенным подтверждением содержания рассказа Г. Ф. Устинова являются слова самого Есенина из очерка «Железный Миргород» (1923), в первопечатный текст не вошедшие: «...лишь бы поменьше было таких ценителей искусства, как Мещеряков...» (сб. «С. А. Есенин: Материалы к биографии», М., 1993, с. 300).

Откликов на поэму было немного. Рецензируя журнал «Всевобуч и спорт», В. И. Блюм отмечал, что в нем «литература пока представлена стихотворением С. Есенина — “Небесный барабанщик”, при всех неизбежных у Есенина коровах с их хвостами и пасхами с обедней и свечкой все же достаточно бодр<ым> и яростн<ым>...» (газ. «Вечерние известия Московского совета рабочих и красноармейских депутатов», М., 1919, 6 декабря, № 412; подпись: Тис).

По выходе первого сборника имажинистов «Конница бурь» С. Ф. Буданцев писал: «Сергей Есенин представлен маленькой поэмой “Небесный барабанщик”. Есенин — поэт с сильным лирическим дарованием. Только очень наивные критики могут всерьез принимать наигранный пафос, переходящий в крик, его поэм <следует первая строфа третьей главки поэмы>, — эта неглубокомысленная и старая погудка (слегка на новый лад) вовсе не худшие строки из “Небесного барабанщика”» (журн. «Художественное слово», М., 1920 (на обл.: 1921), № 2, с. 63; подпись: С. Б.).

Таким «наивным» (по терминологии Буданцева) критиком оказался П. С. Коган: «Есенин — один из немногих поэтов, душа которого бушует пафосом наших дней, который радостно кричит: “Да здравствует революция на земле и на небесах”, жаждет битвы и знает, что враги всякого движения — это “белое стадо горилл”. Он чувствует бурную динамику революции, как редкие из наших поэтов. Но он по-своему протянул нити от крестьянской исконной воли к ее конечным целям <приведены две заключительные строки первой главки и две последние строфы второй главки поэмы> (Кр. новь, 1922, № 3, май-июнь, с. 259; вырезка — Тетр. ГЛМ).

Небесный барабанщик. — Источник этого образа — скорее всего мифопоэтический: по одному из народных преданий, изложенному в «Поэтических воззрениях...», «доныне видят в облаках и тучах небесных воинов. <...> В среде этих ратников есть безголовый барабанщик; зашумит ли в лесу буря — это он стучит в свой громкий барабан» (Аф. III, 173).

Старк Леонид Николаевич (1889–1937) — литератор, партийный журналист, в 1919 году соредактор газеты «Советская страна», где публиковался Есенин; позднее — на дипломатической работе.

Нынче с воды луну // Лошади выпили

. — Ср. с «Автобиографией» (1924): «Ночью луна при тихой погоде стоит стоймя в воде. Когда лошади пили, мне казалось, что они вот-вот выпьют луну, и радовался, когда она вместе с кругами отплывала от их ртов».

Пантократор

Газ. «Советская страна», М., 1919, 17 февраля, № 4; сб. «Конница бурь. Второй сборник имажинистов», <М.>, 1920, с. 3–6; Т₂₀; Рж. к.; Т₂₁; Грж.; И

₂₂; ОРиР; Б. сит.

Беловой автограф третьей части поэмы (ст. 33–48) — запись в альбоме И. В. Репина (РГАЛИ) с авторской датой: «1919. Февраль 18. Москва».

Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.). Датируется по Рж. к.

В первой публикации имелось посвящение: «Р. Ивневу». Рюрик Ивнев

(Михаил Александрович Ковалев; 1891–1981) — поэт; был знаком с Есениным с 1915 года, участвовал в группе имажинистов. Оставил развернутые воспоминания о Есенине, а также мемуарную заметку «Как Есенин посвятил мне “Пантократор”»:

«Уже первые строчки “Пантократора” <приведена начальная строфа> меня восхитили. Я жадно слушал, что будет дальше.

Тысячи лет те же звезды славятся...

Я затаил дыхание (Есенин меня предупредил, что стихотворение будет довольно большое), со страхом думая, неужели будет срыв. Я по опыту знал, что если стихотворение сразу, с первых строк, очаровывает, ослепляя своим блеском, то любая следующая строка, чуть-чуть ниже мастерством, может испортить все впечатление даже от хорошего стихотворения.

Но строки летели, как разгоряченные кони, нигде не спотыкаясь. Образы, один ярче другого, плыли над нами, как облака.

Когда он кончил читать, я не мог сдержать своего восторга и, как это было принято у нас, когда какое-нибудь из прочитанных стихотворений нам очень нравилось, я обнял Есенина и поцеловал.