Том 2. Время Наполеона. Часть вторая. 1800-1815

Умолк рев Норда сиповатый,Закрылся грозный, страшный зракНа лицах Россов радость блещет.Народны вздохи, слезны токи,

Молитвы огорченных душ,Как пар возносятся высокийИ зарождают гром средь туч.Он вернется, падет внезапно

На горды зданиев главы.Внемлите правде сей стократно, О власти сильные, и вы!Внемлите — и теснить блюдитесь

Вам данный управлять народ.

Александр не был[52], однако, чужд и других чувств, которые отражены в интимной переписке Семена Воронцова, задающего себе вопрос — «есть ли надежда, что убийцы отца будут удалены из совета и даже с глаз сына», и клеймящего «ужасную ночь, пример которой может иметь последствия и сделаться роковым для России». Француженка г-жа де Бонней по поводу одной публичной церемонии резюмировала положение в следующих выразительных словах: «Молодой император шел, предшествовавший убийцами своего деда, сопровождаемый убийцами своего отца и окруженный своими собственными убийцами». Александр не мог строго наказать все «общество», которое почти целиком было причастно к цареубийству. Он карал только наиболее виновных, по мере того как представлялся к тому случай, соблюдая, однако, в этих последовательных опалах благоразумную осторожность. Пален был выслан в свои курляндские поместья, Платона Зубова удалили от двора и принудили путешествовать по Европе, Николай Зубов (которого, впрочем, мучили угрызения совести) был сослан, Панина отставили от всех занимаемых им должностей. Веннигсен был лишен своего командования в Литве[53]

, другие, высланные в свои поместья, как князь Яшвиль, подверглись строгому надзору, много гвардейских офицеров было отправлено в полки, расквартированные на Кавказе и в Сибири.

Удалив лиц, замешанных в перевороте, Александр мог, устанавливая направление политики, выбирать между тремя категориями людей и воззрений. Он мог либо вернуться к идеям и людям времен Екатерины II, представленным тогда Карамзиным, Обольяниновым, Трощинским и т. д., сохраняя неограниченную власть, смягченную в своем применении теорией просвещенного деспотизма, и ничего существенно не изменяя в социальном укладе России; либо сохранить людей Павла I — необузданного и взбалмошного Ростопчина и грубого Аракчеева (к которому он и вернулся впоследствии); либо, наконец, руководствоваться либеральными, почти революционными идеями, которые он почерпнул в уроках полковника Лагарпа.

Воспитание и характер Александра I. Александр родился в 1777 году от великого князя Павла Петровича и великой княгини Марии Федоровны (Доротея Вюртембергская)[54]. Тотчас по рождении Александра Екатерина II отняла его у родителей: быть может, она хотела иметь в его лице заложника, а быть может, задумала воспитать будущего наследника престола в своем духе. Так же она поступила и при рождении Константина. Для этих двух старших внуков она была очень нежной бабкой и если не считать скандальных похождений, свидетелями которых они в детстве были при ее дворе, очень добросовестной воспитательницей. Составленные ею в марте 1784 года правила, которыми регламентировалась их одежда, пища, умственное и нравственное воспитание, насчитывают не менее семи глав. Для них она составила «азбуку бабушки» и целую «библиотеку Александра — Константина», где были собраны популярные сказки, нравоучительные диалоги, рассказы из русской истории, эпизоды из древней истории, назидательные изречения.

Кроме воспитателей в собственном смысле — Николая Салтыкова, Протасова, Сакеда, Екатерина II окружила своих внуков выдающимися наставниками; то были Крафт по экспериментальной физике, Пал лас по ботанике, полковник Массой по математике, Михаил Муравьев по русской литературе и истории и нравственной философии. В 1783 году их воспитание было вверено полковнику Лагарпу, который в свою роль наставника вносил «сознание своего долга перед русским народом». Этот республиканец из Ваадтского кантона, будущий инициатор швейцарской революции, старался дать обоим великим князьям чисто демократическое воспитание.

Среди приближенных Екатерины II, в особенности когда началась французская революция, поднялись ожесточенные нападки против Лагарпа, исходившие от приверженцев старины, агентов коалиции, французских эмигрантов. Императрица, насколько могла, поддерживала выбранного ею наставника. Она рассталась с ним только в мае 1795 года. Александру было тогда восемнадцать лет, а Константину — шестнадцать. Ученики трогательно простились со своим учителем.