Том 24. Сожженые леса. Тайные чары великой Индии. Вождь Сожженных Лесов. Рассказы из жизни в бразильских степях

Капитан наклонился телом вперед и стал прислушиваться; ему показалось, что он слышал глухой и продолжительный шум, причины которого он не мог отгадать.

В продолжение трех или четырех минут он прислушивался, но тщетно.

Только неопределенный шум, причины которого он не мог понять, достигал до него.

Капитан соскочил с лошади и приложил ухо к земле.

Через минуту он привстал бледный, с изменившимися чертами лица, говоря дрожащим голосом:

— Это ружейные выстрелы! Индейцы нападают на лагерь! Проводник изменил мне! О! Злодей Рамирес, если ты попадешься в мои руки! Вперед, вперед! Может быть, не все еще потеряно!

И с несвойственной грубостью он хотел схватить за узду и вскочить на седло.

Но животное, испуганное неловкостью движения, которого не ожидало, круто повернуло, насторожило уши и поскакало по направлению к лагерю.

— Проклятие! — вскрикнул капитан Кильд, которым овладела невыразимая злоба, — все изменяет мне!

И он машинально прицелился в животное.

Но в ту же минуту опустил ружье.

— Я с ума сошел! — вскричал он. — Убив ее, разве я достигну лагеря скорее?

И он отправился в путь быстрым шагом, по следам лошади, но эта последняя, которая отличалась своей замечательной ездой, конечно, прибыла в лагерь гораздо ранее капитана.

Часовые, увидев лошадь, возвратившуюся без всадника, предположили, что какое-нибудь несчастье случилось с их начальником, подняли тревогу и разбудили всех, так что, когда капитан, задыхающийся и изнеможенный от усталости, достиг наконец лагеря, он застал уже всех своих людей на ногах при самом живом беспокойстве, советующихся о том, что они должны делать.

Капитан, собравшись с духом и будучи в состоянии говорить, рассказал всем, что произошло, и, оставив двух или трех человек для охранения лагеря и имущества, остальным велел сесть на лошадей и последовать за ним.

Через пять минут они уже скакали с капитаном во главе, чтобы присоединиться к авангарду.

По мере того как они приближались, выстрелы слышались яснее, и раздавались воинственные крики индейцев.

Три группы индейцев, как мы уже сказали, напали с трех сторон на лагерь эмигрантов.

Но, несмотря на предосторожности, принятые ими, неожиданность, на которую они рассчитывали, не оказалась полной.

Вместо того чтобы иметь дело, как они предполагали, с людьми спящими, которых легко и придушить, они очутились лицом к лицу с людьми, решившимися выдержать сильное сопротивление и за дорогую цену продать свою жизнь.

Вместо того чтобы застать врасплох, их самих застали внезапно.

Встреченные залпом ружейных выстрелов, они отступили в беспорядке и укрылись за валом, чтобы придумать новую атаку.

Валентин Гиллуа не понимал ничего в происходившем после сведений, полученных от Бенито Рамиреса; серьезное беспокойство овладело им; он знал по опыту, что индейцы так же легко поддаются паническому страху, как с жаром и решительностью ведут атаку.

Но вот что произошло в лагере и чего Валентин Гиллуа не мог знать.

Во время похода Линго заметил с тайной завистью, что Бенито Рамирес и Блю-Девиль, против обыкновения, имели между собой длинный разговор, который вели вполголоса и находились на этот раз в полном согласии, к чему у них прежде нельзя было заметить склонности.

Линго, читатель знает, чувствовал к Блю-Девилю тайную ненависть, которой оставалось только разразиться в один прекрасный день, тем более что лейтенант каждый раз, когда представлялся случай, нисколько не стеснялся и выказывал ему полнейшее презрение.

Кроме того, злодей с завистью видел ту дружбу и доверие, которые установились так прочно между Бенито Рамиресем и капитаном Кильдом.

В продолжение некоторого времени капитан не оказывал Линго доверия, к которому последний привык. Злодей чувствовал, что его подозревают; он понимал, что его положение около капитана и лейтенанта становилось все более и более затруднительным.

С другой стороны, он знал о своей нечистой совести.

Такой человек, как он, всегда имеет, в чем упрекнуть себя.

Бандит создал план, чтобы покинуть своих товарищей и отправиться искать приключений, но он не хотел уехать с пустыми руками, не отомстив за оскорбления, которые, как он себе воображал, ему нанесли.

Итак, мы сказали, длинный разговор проводника с лейтенантом пробудил в нем ненависть.

Во время двух посещений, сделанных Бенито Рамиресем в лагерь вечером, двое людей опять беседовали друг с другом с оживлением.

Линго с нетерпением ожидал, что будет.

Для него стало ясно, что составляется заговор, который стараются тщательно от него скрыть и который он должен во что бы то ни стало открыть.

Около десяти часов вечера, когда Блю-Девиль, объехав лагерь и уверившись, что все спят, пробирался таинственно к хижине, служащей временным убежищем для донны Розарио, Линго наблюдал за лейтенантом; он дополз, как змея, до этого убежища и приложил чуткое, как у тигра, ухо к тонкой перегородке — стенке хижины.

Она была построена наскоро из переплетенных ветвей, внутри устлана покрывалами, чтобы не пропускать наружного воздуха.