Том 25. Наш общий друг. Книги 3 и 4

— Так вот, мистер Райя, я просто указываю на это как на очень важное обстоятельство в его деле. Вы твердо решили (указываю просто на обстоятельство дела) требовать либо поручительства этого важного лица, либо его деньги?

— Твердо решил, — отвечал Райя, поняв это по лицу своего хозяина.

— Нисколько не беспокоясь о том и даже радуясь тому, — продолжал Фледжби елейным тоном, — какие ссоры и свары начнутся между мистером Твемлоу и этим важным лицом?

Ответа не требовалось, да его и не последовало. Бедный Твемлоу, переживавший жестокие душевные муки с тех пор, как в перспективе показался его знатный родственник, вздохнул и поднялся с места, собираясь уходить.

— Очень вам благодарен, сэр, — сказал он, протягивая Фледжби сухую и горячую руку. — Вы оказали мне большую услугу. Благодарю вас, благодарю.

— Не стоит благодарности, — отвечал Фледжби. — Ведь пока что ничего не вышло, но я еще останусь и попробую поговорить с мистером Райей.

— Не обманывайтесь, мистер Твемлоу, — сказал еврей, впервые обращаясь к нему прямо. — Никакой надежды для вас нет. Не ждите снисхождения. Вам придется уплатить все сполна и как можно скорее, иначе дело передадут в суд. Не рассчитывайте на меня, сэр. Деньги, деньги и деньги.

Сказав это особенно выразительно, он отвесил низкий поклон в ответ на вежливый кивок мистера Твемлоу, и достойный маленький джентльмен удалился в большом унынии. Очаровательный Фледжби до того развеселился, что после его ухода должен был отойти к окну, где долго стоял, облокотившись на ставень, и беззвучно смеялся, повернувшись спиной к своему подчиненному. Успокоившись, он снова повернулся к старику лицом и увидел, что тот стоит на прежнем месте, а кукольная швея все так же сидит в уголку за дверью и лицо у нее испуганное.

— Ого! — воскликнул мистер Фледжби, — вы совсем забыли про эту молодую особу, мистер Райя, а она тоже давно вас ждет. Отпустите ей лоскутков, только, пожалуйста, полной мерой, если можете расщедриться хоть раз в жизни.

Некоторое время он смотрел, как еврей наполняет ей корзиночку лоскутками, какие она всегда покупала; но скоро его опять разобрало веселье, и ему опять пришлось отвернуться к окну, прислониться к ставню.

— Ну, милая Золушка, теперь ваша корзинка полна, — сказал старик шепотом и с расстроенным видом. — Господь с вами! Идите домой!

— Не зовите меня «милой Золушкой», — возразила мисс Рен. — Ах вы злая крестная.

Она погрозила ему пальчиком и так серьезно и выразительно, как грозила дома своему непослушному старому ребенку.

— Вы вовсе не крестная! — продолжала она. — Вы теперь Волк, серый Волк! И если мою милую Лиззи предали и продали, я теперь буду знать, кто ее предал и продал.

Глава XIV

Мистер Вегг собирается прищемить нос мистеру Боффину

После того как мистер Венус побывал еще несколько раз на чтении рассказов о скрягах, его присутствие на вечерах в «Приюте» стало почти обязательным. Мистер Боффин, по-видимому, находил особенное удовольствие в чудесах, которые демонстрировал Вегг, если при этом был еще один слушатель, так сказать, еще один человек для подсчета золотых гиней в чайниках, трубках, яслях, кормушках и прочих депозитных банках; Сайлас же Вегг, который в обыкновенное время по своей завистливости непременно обиделся бы на внимание, оказанное анатому, теперь при всяком удобном случае расхваливал Венуса Боффину, советуя дорожить обществом такого человека, — настолько он боялся, как бы Венус, оставшись без присмотра, не поддался искушению сыграть какую-нибудь штуку с хранившимся у него драгоценным документом. И еще одну дружескую услугу оказывал ему теперь мистер Вегг изо дня в день. После того как кончалось чтение и благодетель уходил из «Приюта», Вегг неизменно провожал домой мистера Венуса. Само собой разумеется, он так же неизменно просил разрешения полюбоваться документом, которым они с Венусом владели совместно, никогда, однако, не упуская случая заметить, что одно только наслаждение поучительной беседой мистера Венуса снова заманило его до самого Клеркенуэла, а уж раз он дошел до места, завлеченный светскими дарованиями мистера В., то уж кстати попросит разрешения проделать ту пустяковую формальность, так только, для порядка.

— Разве я не знаю, сэр, — прибавлял обычно мистер Вегг, — что человек с вашей чувствительной душой всегда сам захочет, чтобы его проверили; не могу же я не считаться с вашими чувствами.