Том 3. Позолоченный век (повесть наших дней)

- А что же? У нас свободная страна, всякий может выставить свою кандидатуру в конгресс и всякий может за него голосовать, - где же тут ждать от всех ангельской чистоты, это противно человеческой природе. Уж непременно в конгресс пройдут шестьдесят, или восемьдесят, или полтораста человек таких, которые ни капельки не похожи на переодетых ангелов, как выражается молодой журналист Хикс. Но это еще неплохо, даже очень неплохо. Если таков средний уровень, по-моему, нам не на что жаловаться. Даже в наше время, хотя народ и ворчит и газеты выходят из себя, в конгрессе есть еще очень приличное меньшинство, состоящее из честных и порядочных людей.

- Помилуйте, полковник, но ведь если порядочные люди остаются в меньшинстве, они ничего хорошего не сделают!

- Очень даже сделают.

- Да как же?

- Есть много способов, много разных способов.

- Какие все-таки?

- Ну... не знаю... на такой вопрос сразу не ответишь. Не на всякий вопрос можно отвечать не подумавши. Но приличное меньшинство безусловно может сделать много хорошего. Я в этом убежден.

- Что ж, ладно. Допустим. Продолжайте насчет предварительной процедуры.

- Я к тому и веду. Во-первых, как я уже говорил, потянут к ответу кучу конгрессменов, которые продавали свои голоса. На это уйдет месяц, не меньше.

- Да, в прошлом году так оно и было. Пустая трата времени, вот что я вам скажу, а ведь народ платит этим людям, чтобы они работали, а не тратили время зря. И это очень некстати, когда ждешь, чтобы утвердили твой законопроект.

- Очистить источник волеизъявления народного - значит тратить время зря? Очень странно, в первый раз слышу! Но если бы и так, все равно в этом повинно меньшинство, потому что большинство не интересуется чистотой нравов. Вот тут-то меньшинство и начинает мешать, - но опять-таки нельзя сказать, что оно не право. Ну-с, когда покончат с делами о подкупе, возьмутся за тех конгрессменов, которые за деньги добыли свои места в конгрессе. Это отнимет еще месяц.

- Прекрасно, продолжайте. Две трети сессии мне уже ясны.

- Потом они будут тянуть друг друга к ответу за всякие мелкие погрешности - к примеру, за продажу мест в Уэст-Пойнтском военном училище и прочее в том же роде, - пустячки, мелкие затеи ради карманных денег, и, пожалуй, о них лучше бы промолчать. Но ведь у нас конгресс не успокоится, пока не очистится до полной безупречности, - и это весьма похвально.

- А долго она тянется, очистка от мелких грешков?

- Да обычно недели две.

- Стало быть, в каждую сессию конгресс два с половиной месяца из трех проводит в карантине и палец о палец не ударит? Отрадно слышать! Нет, полковник, бедной Лоре не будет никакой пользы от нашего законопроекта. Ее засудят раньше, чем конгресс хотя бы наполовину очистится от скверны. И потом, не кажется ли вам, что, когда всех нечистых депутатов изгонят, очень уж мало останется чистых, некому будет принимать решения?

- Да я вовсе не говорил, что из конгресса кого-нибудь выгонят.

- А разве никого не выгонят?

- Не обязательно. В прошлом году разве выгнали? Никогда не выгоняют. Это не положено.

- Тогда зачем же тратить всю сессию на дурацкое кривлянье с притягиванием к ответу?

- Так принято. Таков обычай. Этого требует вся страна.

- Тогда, значит, вся страна ничего не смыслит.

- Совсем нет! Народ-то искренне думает, что кого-нибудь и вправду выгонят.

- Ну, а если никого не выгонят, что тогда думает вся страна?

- Все это так долго тянется, что под конец стране надоедает до смерти, и люди рады хоть какой-нибудь перемене. Но такое расследование не проходит даром. Оно оказывает прекрасное моральное воздействие.

- На кого?

- Ну... не знаю. На заграницу, надо полагать. На нас всегда обращены взоры других стран. В мире нет другой такой страны, сэр, где так укоренилась бы привычка преследовать продажность и взяточничество, как у нас. Нет на свете другой страны, где народные избранники так усиленно требовали бы друг от друга ответа, как наши, и занимались бы этим столько времени без передышки. Я полагаю, Вашингтон, в этом есть величие - служить образцом для всего цивилизованного мира.

- Вы хотите сказать, не образцом, а примером?

- Да это одно и то же, в точности то же самое. Всем ясно, что у нас в Америке если уж человек позволит себя подкупить, так ему потом солоно придется.

- Черт возьми, полковник, вы же минуту назад сказали, что мы никогда никого не наказываем за всякие подлые делишки!

- Боже правый! Но мы призываем их к ответу, так? Разве не ясно, что мы стремимся во всем разобраться и требуем, чтобы каждый давал отчет в своих поступках? Говорят тебе, это производит большое впечатление.

- А, плевать на впечатление! Что они, наконец, делают там, в конгрессе? Чем занимаются? Вы-то прекрасно знаете, все это сплошной вздор. Вот растолкуйте мне, как они там действуют?