Том 3. Товарищи по оружию. Повести. Пьесы

(Обрывая смех раньше Его.) Ладно. Вернемся к твоим глупостям. Что это за свидание с каким-то голландским попом было у тебя третьего дня? Только не пробуй врать.

Он. Полегче на поворотах! Я этого не люблю.

Говард(вытащив из кармана какую-то бумагу). А я не люблю, когда мне приносят вот такие сообщения о моих будущих служащих.

Он(сжав кулаки). Я уже сказал – полегче на поворотах!

Говард(отступая). Это мне нравится! Сейчас. Потому что я в хорошем настроении. Но я могу вспомнить об этом, когда буду в дурном, и тогда, задним числом, заставлю тебя поползать на брюхе.

Он. Может быть. Но для начала ты сам понюхаешь этот пол!

Говард(отступая еще на шаг.) Ты что, раздумал жениться на Бэтси? Я не преувеличиваю свои силы – я не в состоянии вытащить тебя из ее постели, она слишком любит этим заниматься, и почему-то последнее время именно с тобой, но сделать так, что ты не станешь ее мужем…

Он(с трудом сдержавшись).

Ладно, я встречался третьего дня с пастором Вандеккером. Что дальше?

Говард. Это я жду – что дальше?

Он. Мы с ним когда-то сидели в одном лагере и вместе бежали.

Говард. Это мне тоже известно.

Он. Я не мог отказаться от встречи с ним.

Говард. Почему?

Он(поворачиваясь и глядя на Дика, Второго пилота и Штурмана). Есть люди, которых не так-то просто выкинуть из памяти.

Говард. Если ты собираешься работать у меня, тебе придется выкинуть их из памяти.

Он. Но…

Говард(останавливает Его рукой). Я не собираюсь лезть с ногами в твою душу. Но твое прошлое должно быть отрезано раз и навсегда.

Он. Но в этом прошлом…

Говард

(прерывает Его). Не будем красть друг у друга время: будет оно отрезано? Да – продолжаем разговор. Нет – прекращаем. Да или нет?

Он(после молчания). Да.

Говард. Эта церковная крыса благодаря своему пасторскому сюртуку надула наших растяп, получила визу и целый месяц занималась тут сбором подписей под всякими протестами и петициями: «мир во всем мире», «разоружение до нитки» и тому подобными русскими трюками.

Он. Пастор Вандеккер не имеет никакого отношения к России.

Говард. Они все твердят, что не имеют никакого отношения к России. Зачем он встречался с тобой, кроме желания вспомнить о прошлом? Чего он хотел от тебя?

Он. Чтобы я подписал протест против суда над немецким пастором Шрейбером.

Говард. А почему ты должен подписывать протесты?

Он. В числе многих других. Я когда-то знал его с хорошей стороны.

Говард. Ты подписал?

Он. Нет.

Говард. Это совершенно точно?

Он

. Протест будет опубликован, и под ним не будет моего имени. Что еще?

Говард. Больше ничего. Я просто не хотел быть в дураках: завтра делать тебя редактором, а через неделю искать нового. Я удовлетворен. Хотя нет… Еще один вопрос. Говорят, этот Вандеккер перед отлетом ждал тебя на аэродроме. Ты не приезжал к нему туда?

Он. Нет.

Говард. Это совершенно точно?

Он. Мне надоело повторять одно и то же.

Говард. Будем считать, что я тебе поверил.

Дик. Достаточно. Остальная часть вашего разговора нас не интересует. Иди сюда.

Он идет навстречу Дику. Говард остается один и через несколько секунд исчезает со сцены.

Дик. Я устал смотреть на физиономию этого типа.

Он. А мне приходится смотреть на него уже седьмой год!

Второй пилот(иронически). Бедняга! Дал бы ему тогда в морду, и все бы кончилось само собой!

Он. Тебе легко рассуждать…

Дик

. Ты опять за свое?

Второй пилот. У меня просто кулаки сжимались! Никогда не был в особенном восторге от тебя, но все-таки не ожидал, что ты станешь такой овцой!

Дик. По правде говоря, нам вообще во время войны не приходило в голову, что кто-то станет хуже, чем он есть. Насмотреться на все, на что мы насмотрелись, остаться живым и забыть, ради чего все это было?!

Штурман. Но ведь тогда он был не хуже нас. Вдруг сейчас мы оказались бы не лучше его?

Второй пилот. Нет уж, если так – предпочел бы еще раз умереть! Чем дольше я смотрю на твою жизнь, тем мне меньше жаль, что я умер!

Он. А я чем дольше живу, тем реже благодарю вас за то, что вы умерли, оставив нас жить на этой земле.

Дик. А никто и не требует от тебя благодарности.

Второй пилот. А почему? Мы как-никак приложили руку к тому, чтобы он остался жить.

Штурман. Судя по нему – жить не такое уж счастье.

Второй пилот. Умирать – тоже не такое уж счастье.

Штурман. Я хотел сказать, что ему не так-то просто жить на свете.

Второй пилот. Почему ты все время даешь ему поблажки? Ответь, ты бы сам на его месте ударил этого типа?

Штурман(подумав). Да, наверное.

Второй пилот. Так почему же ты требуешь от него меньше, чем от себя?