Том 30. Письма 1904. Надписи

На следующий день Чехов писал И. Л. Леонтьеву (Щеглову): «Вчера шла моя пьеса, настроение у меня поэтому неважное». Писатель не был доволен постановкой «Вишневого сада» в Художественном театре. Не были удовлетворены своей работой и руководители театра. Станиславский признавался позже: «Спектакль имел лишь средний успех, и мы осуждали себя за то, что не сумели с первого же раза показать наиболее важное, прекрасное и ценное в пьесе. Антон Павлович умер, так и не дождавшись настоящего успеха своего последнего, благоуханного произведения» (там же, стр. 272).

Об этом же писал Немирович-Данченко: «Было просто недопонимание Чехова, недопонимание его тонкого письма, недопонимание его необычайно нежных очертаний. Чехов оттачивал свой реализм до символа, а уловить эту нежную ткань произведения Чехова театру долго не удавалось; может быть, театр брал его слишком грубыми руками…» (Вл. И.

Немирович-Данченко. Театральное наследие, т. 1. Статьи. Речи. Беседы. Письма. М., 1952, стр. 107).

Однако неудовлетворенность спектаклем его создателей не мешала огромному успеху у публики. «Вишневый сад» ставился в Москве почти каждый день, и на все спектакли билеты были распроданы полностью. Даже тогда, когда в ходе русско-японской войны многие театры вынуждены были закрыться или пустовали, «Вишневый сад» в Художественном театре продолжал идти с аншлагом. Успех сопутствовал спектаклю и на гастролях в Петербурге (29 марта — 29 апреля 1904 г.). Он шел там 14 раз — и каждый раз при переполненном зале. Восторженный прием был оказан пьесе в провинции (см. письмо от 27 февраля и примечания ^*

к нему). 17 января стало днем премьеры «Вишневого сада» не только в Художественном театре, но и в Харьковском драматическом театре, где пьеса была встречена публикой с большим подъемом.

Сразу же после премьеры «Вишневого сада» к Чехову хлынул поток писем, в которых знакомые и незнакомые корреспонденты выражали свое восхищение новым детищем писателя. Пресса также в основном положительно встретила и новую пьесу, и ее постановку в Художественном театре. Очень характерен для оценки спектакля фельетон Пэка «Кстати»: «„Вишневый сад“ — это продукт коллективного творчества Чехова и Художественного театра. У „Вишневого сада“ два автора: Чехов и Художественный театр <…> Сотрудники на равных правах. Раневскую создали Чехов и Книппер. Гаева — больше Станиславский, чем Чехов. Епиходова — Москвин по намекам Чехова. Варю — Чехов при сильной помощи Андреевой. Шарлотту Ивановну — Муратова и Чехов. Петю Трофимова — Чехов и Качалов на паях <…> Художественный театр делает Чехова сценичным. Чехов делает Художественный театр художественным» («Новости дня», 1904, № 7407, 20 января).

Вскоре после премьеры «Вишневого сада», 15 февраля, Чехов уезжает в Ялту с полной уверенностью, что следующую зиму проведет в Москве. По его просьбе знакомые и близкие начинают искать дачу под Москвой. Тема покупки усадьбы и дома недалеко от Москвы проходит через многие письма последнего периода.

Приехав в Ялту, Чехов вновь чувствует себя плохо. Сказались сильное нервное напряжение в период постановки «Вишневого сада» и юбилейных торжеств, а также суета московской жизни. 20 января Чехов жаловался Н. П. Кондакову: «…хочется работать, и если не работаю, то виноваты в этом мои двери, пропускающие сквозь себя бесчисленное множество посетителей». Мысль о «погубленной пьесе» не оставляет его и в Ялте. Он пишет жене полные горечи строки о том, что Станиславский и Немирович Данченко прочли в ней то, чего он сам не писал, сетует на игру Муратовой, Халютиной, Леонидова и Артема. «Ведь Артем играет прескверно, я только помалкивал», — пишет он 27 февраля, а 29 марта восклицает: «…сгубил мне пьесу Станиславский!»

Волнует Чехова и начавшаяся русско-японская война. На первых порах он отнесся к событиям на Дальнем Востоке оптимистически. 31 января Чехов писал из Москвы В. К. Харкеевич: «На улицах шумят по случаю войны, все чувствуют себя бодро, настроение приподнятое, и если будет то же самое и завтра, и через неделю, и через месяц, то японцам не сдобровать». 3 марта он с уверенностью пишет жене: «Наши побьют японцев». Однако война затягивалась. Чехов особенно напряженно и тревожно начинает следить за развитием русско-японской войны. Он выписывает столичные газеты, в том числе «Правительственный вестник», и с пристальным вниманием читает корреспонденции с Дальнего Востока. События на фронте не оставляют надежды на скорое окончание войны и разгром Японии. С каждым днем становится очевидным — война будет достаточно длительной и очень тяжелой. Из письма в письмо растет тревога писателя за судьбу родственников Книппер, находившихся на фронте, — братьев А. И. и К. И. Зальца. То, что где-то льется кровь, гибнут люди, не могло оставить равнодушным Чехова. В такое время он не может быть созерцателем, и, несмотря на свое нездоровье, Чехов думает ехать на Дальний Восток, и не корреспондентом, а непременно врачом.