Том 4. М-р Маллинер и другие

Джеклин остался один в большой задумчивости. Сперва он решил было ехать к Салли в пансион и сделать предложение — все ж старая любовь не ржавеет. Ах, как он удивится, когда в его объятиях она скажет ему, что совсем не надо жить на хлебе, сыре и любви! Он наслаждался этими мыслями, когда услышал стук в дверь.

Пришлось переждать. Ни сборщик налогов, ни портной его не удовлетворяли — все он, враждебный мир! Да, пришлось переждать. И за это время ему пришло в голову, что письмо не хуже, зато гораздо осмотрительней. Наполнив бокал, он сел к столу.

Письмо получилось на славу, оно просто сверкало страстью.

3

Платье тоже не подкачало, казалось бы — все в порядке, но Салли боялась, что в ресторане она сама сверкать не будет. Ночью ей не спалось, она беспокоилась из-за предстоящего визита, и теперь иногда позевывала. Джо очень приветливый человек, но и приветливые люди могут обидеться, если дама зевает.

Надеясь на лучшее, она направилась к двери и обнаружила за ней Мейбл, которой не терпелось узнать, в чем дело.

— Салли! — воскликнула она. — Хорошо, что я тебя перехватила. Была ты в конторе?

— Была.

— Что случилось? Какие новости? Хорошие?

— Очень.

Мейбл слушала как завороженная, хотя из романов Рози М. Бэнкс и Лейлы Дж. Йорк знала, что бедная девушка непременно получит наследство. Цифра ее немного разочаровала.

— Двадцать пять тысяч!

— И квартира.

— Где?

— На Фаунтин-корт. Рядом с Парк-лейн.

— Вот здорово!

— Да, она очень хорошая.

— Ты уже посмотрела?

— Только что оттуда.

— Покажи мне! Давай съездим, а?

— Сейчас не могу.

— Можешь, я только взгляну. Это пять минут.

Минут понадобилось больше. Квартира За просто очаровала Мейбл. Она бегала и взвизгивала, а Салли тем временем села в глубокое кресло и прикрыла глаза.

Открыв их, она вскричала:

— О, Господи! Два часа!

Мейбл, нежившаяся на кушетке, удовлетворенно кивнула, заметив:

— Да, ты хорошо выспалась.

— Что ж ты меня не разбудила?

— А зачем? Ты устала, столько волнений. Самое лучшее дело — поспать.

— Я не пошла в ресторан!

— И слава Богу. Мы переедаем. Чарли иногда пропускает ланч, и очень хорошо себя чувствует.

— Он подумает, я нарочно!

— Кто?

— Такой Пикеринг. Я брала у него интервью, он написал пьесу, а сегодня мы встретились в конторе. Он дружит с юристом.

— Вот юриста и спроси. Позвони ему и спроси, как связаться с твоим Пикерингом.

Салли обрадовалась. Мейбл нередко удивляла ее своим здравым смыслом. Видимо, у антрепренеров всегда такие секретари.

— Да, он ведь должен знать! Нет, лучше сперва схожу в ресторан. Может быть, он все еще там.

— Пикеринг?

— Кто же еще?

— Когда вы условились?

— В час.

— А теперь четверть третьего. Если он просидит там полтора часа, он какой-то уникум.

И тут Салли поняла, что так оно и есть. Кто-кто, а Джо Пикеринг — уникум, то есть — единственный на свете.

ГЛАВА VII

Джо на месте не было. Даже для самых влюбленных людей есть какие-то пределы, и, догадавшись, что это — еще один из ударов, он прекратил свое бдение.

Тот, кто пригласил в ресторан любимую девушку и прождал ее без толку больше часа, обуреваем, мы бы сказали, смятенными чувствами. У Джо из всех этих чувств преобладало удивление. Салли казалась такой хорошей, такой дружелюбной и приветливой… Может ли быть, что, по размышлении, она холодно решила не иметь с ним дела? Видимо, может; тем самым, ему остается принять все это, вытеснить ее из сердца и сосредоточиться на Лльюэлине, которому, если верить Джерри, он действительно нужен. Вот почему, когда Салли пришла к «Баррибо», он уже стоял у дома 8 по Эннистон-гарденз.

Дверь открылась, являя взору высокого стройного человека, на котором просто было написано: «личный лакей». Он держал саквояж.

Джо сказал, что хотел бы видеть мистера Лльюэлина.

— Идите, — сказал лакей, — он вон там.

— Вы не сообщите о моем приходе?

— Нет. С меня хватит.

— Вы уходите?

— Именно. Ворчит — хорошо. Ругается — допустим. Но швыряться кашей, это уж, знаете!..

И с этими словами он ушел. Джо несколько растерялся. Краткие, но меткие замечания внушали мысль, что за дверью, на которую лакей указал большим пальцем, сидит некое чудище; и Джо ощущал примерно то, что ощутил бы впечатлительный рыцарь, если бы перед битвой с огнедышащим драконом обнаружил, что волшебный меч куда-то делся. Время побежало вспять, он снова был мальчиком, которого вызвал директор.

Так бы он и стоял, если бы дверь не открылась, являя взору тоже высокого, но толстого мужчину. Волос у него не было. Глаза пронзали насквозь.

— Брысь, — сказал тот. — Ничего не надо.

— Простите? — спросил Джо.

— Товары? Не надо. Подписка? Не надо. И зачем он вас впустил? Сейчас я ему… Где он?

— Ушел.

— Ушел?

— Да. Улетел на крыльях ветра.

— Совсем?

— Видимо, да. Держал саквояж.

Толстый человек не огорчился, а обрадовался.

— Туда ему и дорога, — заметил он.

— Он меня впустил, — поведал Джо, — а докладывать не стал. Очень спешил уйти. По-видимому, у вас произошла размолвка.

— Сжег мою кашу, а я ее ка-ак швырну!

— А, понятно! Многие не любят, когда в них швыряются кашей. Я, например.

— Кто вы такой?